Муж охранял дизайн своей квартиры, над которым работала его бывшая, запрещая мне вносить изменения

После свадьбы я оказалась в кирпичной высотке, в квартире Кирилла. Пространство было выдержано в белых и стальных тонах, с идеальным глянцем на каждой поверхности. 

— Здесь над планировкой работал профессионал, — пояснил супруг, проводя рукой по столешнице итальянской кухни. 

Я одобрительно улыбнулась. Стильно, дорого, бездушно. Как будто я зашла в демонстрационный зал. Даже воздух пах не жизнью, а новизной. 

— Кто же этот талантливый профессионал? 

— Эм… Светлана. Моя предыдущая партнёрша. 

Он произнёс это легко, а потом, заметив моё выражение лица, поспешил уточнить: 

— Мы вместе покупали это жильё, я потом выкупил её долю, а она вложилась в оформление. Не волнуйся, это давно закончилось. 

Я и не волновалась. Пока не решила убрать с полки коллекцию безликих стеклянных шаров. 

— Зачем их трогать? — нахмурился Кирилл. — Они создают нужный акцент. 

— Но они безликие. Хочу поставить свои керамические вазоны. 

— Тогда нарушится вся концепция! Ты хоть понимаешь, какая здесь задумывалась гармония? 

Меня пронзила острая обида. Гармония? Это жилое помещение или фото из журнала? Позже я принесла из дома старый, зачитанный том стихов. 

— Лиз, он выглядит лишним. У нас здесь чёткий стиль. 

— У кого именно? 

— Ну, у нас. Но всё уже продумано до мелочей. 

Я существовала в безупречной ловушке. Ни сдвинуть вазу, ни переставить светильник. Всё подчинялось замыслу незнакомки. Потом случилась история с бокалом. Я нечаянно разбила один. 

Кирилл вздохнул, доставая из шкафа новый, точь-в-точь такой же. 

— Света оставляла контакты поставщика. Надо будет заказать ещё один, про запас. 

— Ты всё ещё поддерживаешь с ней связь из-за посуды? 

— При чём тут связь? Просто она знает, где всё приобреталось. Чтобы сохранить целостность. 

Мы ссорились тогда впервые. Громко и честно. 

— Я для тебя жена или хранительница музея её памяти? 

— Ты всё преувеличиваешь, — отмахивался он. — Просто не стоит ломать то, что и так прекрасно работает. 

Но я кожей ощущала: я дышу чужим воздухом. Следую чужим предписаниям, смотрю на чужие аксессуары. Перелом наступил, когда я заказала новый диван. 

— Мы со Светланой долго выбирали этот, он ортопедический! 

— Кирилл, ты строишь будущее с ней или со мной? 

Он не нашёлся, что ответить. Я не ушла, а изменила правила игры. 

В один из дней, когда он в очередной раз упомянул, что «Света не рекомендовала бы такой текстиль», я молча привезла и расставила по полкам свои книги. Вечером он их увидел, помолчал и пробормотал: 

— Они же разных размеров, смотри, как всё криво. 

— Зато это моё. И я теперь здесь обитаю. 

Потом я постелила в прихожей свой коврик. Он скривился. 

— Света говорила, что только глянцевый пол визуально расширяет… 

— А я говорю, что мне нравится, когда ногам тепло. И моё мнение должно что-то значить сейчас. 

Он долго сопротивлялся, но в конце концов отступил. Через месяц он сам упаковал те самые стеклянные шары в коробку и убрал в кладовку. 

Я не стала переделывать всё с нуля. Но я твёрдо дала понять: с этой минуты здесь наш общий быт, а не законсервированное чужое видение. Мы начали медленно менять пространство. Не сметая всё, а добавляя себя. Что-то — как хотела я. Что-то — как хотел он. А что-то — рождалось в спорах и становилось нашим. 

Иногда он всё ещё вздыхает: 

— На этом месте стояла удивительная ваза Светы. 

А я спокойно отвечаю: 

— Теперь здесь цветёт мой базилик. Радуйся. 

И он, кажется, начинает радоваться.