Муж недоволен тем, что я транжирю деньги на продукты и убежден, что можно купить то же самое, но дешевле

В тот вечер я разгружала сумки, расставляя банки по полкам. 

— На йогурт какой-то модный деньги есть? Смотри, обычный в два раза дешевле! Ты хоть представляешь, какая разница за месяц набежит? — услышала я резкий голос мужа. 

Я лишь вздохнула, продолжая раскладывать сыр и хлеб. Он принялся комментировать каждую покупку, выхватывая их из моих рук и изучая чек с видом следователя. Его монолог плавно перетек от молочных продуктов к моей привычке ездить на такси, которую он считал непозволительной роскошью. Я чувствовала, как нарастает знакомая усталость. 

Все это я слышала уже сотни раз. Особенно раздражали его упреки на фоне того, что свои личные траты — очередной дорогой девайс, абонемент в фитнес-клуб — он считал абсолютно оправданными. Когда-то он мечтал стать независимым фотографом, но энтузиазма хватило ненадолго, и теперь он остался в небольшой дизайн-студии на позиции, с которой не рос уже четыре года. И главной проблемой нашей жизни видел не свою зарплату, а мои, как он считал, расточительные привычки. 

Его голос вернул меня к реальности. 

— Сводить концы с концами — это искусство! Нужно уметь грамотно распределять средства! — изрек он с важным видом. 

Я не выдержала. 

— Знаешь что? Я снимаю с себя эти полномочия. Уверен, что справишься лучше? Пожалуйста. Отныне продовольственное снабжение — твоя зона ответственности. Покажи класс. 

Сергей удивленно поднял брови, а затем ухмыльнулся. Он с радостью согласился, уверенный, что устроит мне наглядный урок экономии. Он еще не понимал, во что ввязался. 

На следующее утро разбудил меня стук и грохот. Сергей с энтузиазмом собирался в магазин, изучая акционные листовки и сверяясь с непонятными сайтами. Вид у него был такой, словно он готовился к стратегической операции. Я не стала спорить. Было даже любопытно посмотреть на результат его трудов. 

Он вернулся с триумфальным видом, заваленный пакетами, и с гордостью принялся демонстрировать свои приобретения: курицу странного сероватого оттенка, макароны в прозрачном пакете без опознавательных знаков и сыр, похожий на кусок мыла — скользкий и бледный. 

— Это что? — уточнила я, глядя на сыр. 

— Отличный продукт! Всего девяносто рублей. 

— Сереж... Он же пахнет пластиком. 

— Не всем же дорогим быть! Этот для салатов подойдет. 

На ужин я попыталась приготовить его курицу с теми самыми макаронами. Масла, естественно, не нашлось. Результат был предсказуемо ужасен: макароны разварились в клейстер, а курица при жарке выпустила столько воды, что тушилась в собственной жидкости, издавая непонятный запах. 

Сергей уселся за стол с видом победителя, но его лицо изменилось после первого же куска. Он принялся жевать с таким видом, будто разжевывал резину, и сделал большой глоток воды. 

— Ну, мясо, видимо, надо было дольше держать на огне, — наконец выдохнул он. — И макароны ты переварила. 

Я не стала ему возражать. Его подвиг закончился тем, что он голодный ушел спать. 

Наступило утро капитуляции. Он молча сидел на кухне, глядя на приложение с историей моих заказов. Его взгляд перебегал с экрана на мусорное ведро, где лежали остатки вчерашней «резиновой» курицы. Картина стала для него окончательно ясна. 

— Ладно, — тяжело выдохнул он. — Я, кажется, недооценивал твою работу. Прости. Думал, ты просто деньги на ветер кидаешь. 

— Да? А оказалось, что нужно еще и думать, и знать, и уметь. 

Он кивнул, сраженный, и попросил меня снова взять хозяйство в свои руки. Я согласилась. Прошло несколько дней, и наш дом постепенно вернулся к нормальной жизни. Сергей как-то по-новому, с уважением, смотрел на процесс готовки. Конечно, он еще иногда ворчал, но теперь его замечания не были уничижительными. Он научился ценить мой труд.