Муж не мог принять, что я зарабатываю больше него, а мне надоели его упреки

Он снова стоял у окна, спиной ко мне, когда я зашла. В воздухе висело напряжение. 

— Ну что, кормилица вернулась? — бросил, не оборачиваясь. Голос — лезвие, затупленное от частого использования, но все еще острое. 

Я вздохнула, ставя сумку с ноутбуком. Усталость после успешной защиты крупного проекта смешивалась с горечью. 

— Андрей, хватит. Это же хорошо, что я получила премию. Мы же хотели новую машину? 

Он резко повернулся. Глаза, когда-то такие теплые, теперь были узкими щелочками. 

— Хорошо? Для кого хорошо? Для тебя? Чтобы еще больше твоей «независимости»? — Он язвительно подчеркнул слово. — Я тебя обеспечивал, когда ты институт заканчивала! А теперь? Теперь я тут… что? Твой приживал? 

Этот упрек резал глубже других. «Приживал». Слово, выбранное специально, чтобы уязвить. 

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — сказала я тихо. — Твоя работа важна. Просто сейчас мой сектор на подъеме, а твой… переживает сложности. Временные. 

— Временные! — фыркнул он, подходя ближе. — Твои «времена» длятся уже два года, Ольга! Два года, как я чувствую себя никчемным у тебя на шее! А ты? Ты только больше хорошеешь от этого! Новые платья, салоны… Благодаря кому? 

Он ткнул пальцем в мою новую блузку – подарок себе за квартальный отчет. Я купила ее на свои деньги. Всегда на свои. Но для него это было доказательство моего «превосходства». 

— Я работаю, Андрей! Кровью и потом! — голос мой наконец сорвался. — Эти «платья» — результат ночей без сна, стресса, который ты даже представить не можешь! Я не виновата, что рынок так сложился! И мне надоело оправдываться за свой успех! 

Он замер, будто не ожидал такого напора. Но быстро оправился. 

— Успех? — усмехнулся он. — Успех – это когда семья крепкая, а не когда жена превращается в какую-то… железную леди, которой муж не нужен! Тебе теперь только твои деньги важны и твое самолюбие! 

Это было уже слишком. Слишком несправедливо, слишком больно. Я видела его боль, его уязвленное мужское эго. Я пыталась поддержать, предлагала курсы, искала вместе вакансии, уговаривала сходить к психологу. Но все упиралось в стену его обид и упреков. Каждая моя победа на работе становилась его поражением. Каждая покупка – поводом для колкости. Мои попытки заговорить о чувствах разбивались о лед его недовольства. 

Я посмотрела на него – на сведенные брови, на рот, искривленный в привычной гримасе обиды. И вдруг поняла: я устала. Устала ходить по минному полю в собственном доме. Устала чувствовать себя виноватой за то, что у меня получается. Устала гасить его комплексы. 

Я подошла к шкафу, достала сумку. Сложила самое необходимое. 

— Что ты делаешь? — вместо язвительности в голосе появилась тревога. 

— Я уезжаю, Андрей, — сказала я спокойно. — К Марине. На пару недель. Может, больше. 

— Ты что, с ума сошла?! Из-за пары слов? — Он шагнул ко мне, но я отстранилась. 

— Это не «пара слов», — посмотрела ему в глаза. — Это два года унижений. Два года, когда ты не смог принять, что я зарабатываю больше. Не смог порадоваться за меня. Не смог найти в себе сил бороться с ситуацией, а не со мной. Мне надоели упреки. Надоело чувствовать себя врагом в собственном доме. 

Он открыл рот, чтобы что-то сказать – оправдаться, обвинить снова. Но я подняла руку. 

— Нет. Сейчас не надо. Я слишком устала слушать. Подумай, Андрей. Действительно ли тебе так важна разница в цифрах на банковских счетах? Или все же важнее мы? Если да… то подумай, как жить дальше. Без упреков. Я не знаю, возможно ли это. Но я знаю, что так, как сейчас – больше не могу. 

Я застегнула сумку. Он стоял, опустив голову, вдруг показавшийся меньше, поникшим. 

— Я… — он начал. 

— Поговорим позже, — прервала я. — Мне нужно побыть одной. Тебе – подумать. 

Дверь закрылась. В лифте я прислонилась к стенке. В груди было пусто и… тихо. Удивительно тихо. Не было привычного кома обиды, не было гнева. Была усталость. Я дышала. Глубоко. И в этой тишине, без его упреков, я наконец услышала себя. Это был первый шаг. Куда он приведет – не знала. Но назад – точно не хотелось.