Муж говорил, что помогает родителям, только по их словам все было наоборот

мнение читателей

Дмитрий был опорой для меня, для его родителей. Мы поженились пять лет назад, и с самого начала он много говорил о своей ответственности перед семьей – и нашей маленькой, и родительской. Его родители, Николай Петрович и Тамара Ивановна, пенсионеры, живут скромно в старом доме. Дмитрий часто вздыхал: 

— Опять у отца газонокосилка сломалась, надо помочь. Маме лекарства дорогие… Не откажешь же, родные люди. 

Я верила. И поддерживала. Мы сами не купались в роскоши, но я видела, как он откладывает с зарплаты, иногда даже просил у меня: 

— Солнышко, дай тысяч пять, до получки? Родителям срочно нужно, потом верну. 

Я давала. Не задумываясь. Разве можно сомневаться, когда речь о помощи пожилым родителям? Это казалось благородным, правильным. Я даже гордилась его сыновней преданностью, хоть и чувствовала, как туже затягивается поясок нашего бюджета. Появлялись странности: звонки в неурочный час, которые он спешно гасил, смутные объяснения о «рабочих проектах». Но я глушила подозрения – верила в Дмитрия, в нашу семью. 

Все рухнуло в один обычный вторник. Я заехала к свекрам, привезла тортик. Разговорились за чаем. Тамара Ивановна вдруг загрустила: 

— Ох, Леночка, спасибо, что ты нас не забываешь. Жаль, Дима так редко… Вечно занят. Хотя, вот за деньгами снова приезжал. Надеюсь, хоть немного вам помогли. 

Я замерла, не понимая. 

— Деньги? – переспросила я осторожно. – Он… берет у вас деньги? 

Николай Петрович кивнул, вытирая очки: 

— Да, да, Лена. Регулярно, раз в месяц. Говорит, вы с ним не справляетесь. Ну, а мы что, пока можем - поможем… 

Мир вокруг меня закачался. В ушах зазвенело. Я вспомнила его просьбы: «Родителям срочно!», его озабоченные вздохи, наши пустые банковские карты. Вспомнила его внезапные командировки в выходные. 

— Он… берет у вас, – повторила с трудом. – А… а сколько? 

— Ну, тысяч по пятнадцать-двадцать, – ответила Тамара Ивановна. – Мы понимаем, вам тоже нелегко… 

Я не слышала больше ни слова. Пятнадцать-двадцать тысяч. Ежемесячно. Те самые суммы, которые он брал у меня «для них». Те деньги, которых нам так не хватало. Но они не получали их. Ни рубля. Все эти годы он брал деньги и у нас, и у них. Двойная добыча. Для кого? Ответ был ясен. Любовница. Ее дорогие подарки, ее «удовольствия», оплаченные нашей верой и их пенсией. 

Я встала, бормоча что-то про срочное дело. Поцеловала свекров в щеки, их лица расплывались передо мной в слепящей маске неведения. В машине я не смогла завести двигатель. Просто сидела, сжимая руль. Вся его ложь, все его спектакли о сыновнем долге, все мои наивные «да, конечно, возьми!» – все это сложилось в одну чудовищную, ясную картину. 

Он не помогал. Он воровал. Воровал у тех, кто ему верил безоговорочно. У жены. У родителей. Ради другой женщины. Предательство было не просто двойным. Оно было тотальным. И сейчас, в тишине машины, глядя на знакомую улицу, ставшую вдруг чужой, я чувствовала, как во мне медленно, необратимо, ломается что-то очень важное. Вера. Доверие. Любовь. Все, что держало мой мир. И не было крика, только ледяная пустота и жгучее знание: все кончено. 

В рубрике "Мнение читателей" публикуются материалы от читателей.