Моя мама резко стала алкоголичкой, которой никто не нужен, кроме стакана

Знаете, как бывает в кино: идеальная семья, любовь, все друг друга понимают? Ну, так вот, у меня было почти так. Ну, или мне так тогда казалось. Росла я в атмосфере, вроде бы полной тепла. Папа у меня был человеком со сложным характером — его я и любила до безумия, и побаивалась одновременно. Чтобы не нарваться на грубость, я держала дистанцию. А вот с мамой у нас было полное единение. Лучшая подруга, понимающая с полуслова, всегда поддержит и обнимет. Я этим дорожила больше всего на свете.
Но как только я вышла замуж и съехала, что-то сломалось. Родители будто отгородились от меня невидимой стеной. Начали что-то скрывать, шептаться в коридоре, замолкать при моем появлении. А потом гром среди ясного неба: 

- Дочка, мы разводимся.
Честно? Я не рыдала сутками. Я пыталась быть взрослой. Подходила к каждому, говорила: 
- Я вас люблю, я на вашей стороне, что бы ни было. 
Решила не осуждать — ну, не сложилось, значит, так им будет лучше.
Папа остался в нашем семейном гнезде, которое ему когда-то передали его родители. Мама вернулась в свой родной дом, к моим бабушке с дедушкой. Я была у них единственной, самой любимой внучкой, меня там просто боготворили, особенно бабуля. Она, кстати, развод дочки приняла в штыки, но, конечно, без разговоров пустила маму обратно.
И тут началось самое страшное. Спустя полгода бабушка неудачно упала, и это будто спустило курок — у нее обнаружили рак. Болезнь прогрессировала молниеносно. Я мчалась к ним каждый день после работы, звонила по сто раз. Но основная тяжесть ухода легла на маму — она же по профессии медсестра, ей и карты в руки.

Как-то раз звоню, а у мамы в голосе какая-то хрипотца, слова путаются. У меня комок в горле — сердце подсказывало, что дело не в усталости. Сорвалась с работы, примчалась. Открываю дверь, а от мамы разит перегаром. Меня просто затрясло.
— Мам, ты что это? В такое время? Бабушка лежит, а ты… — не удержалась я.
Она бросила на меня такой взгляд, будто я не дочь, а назойливая муха. 
—Отстань! Я из-за вашей бабушки сутками не сплю, ухаживаю! Ты хоть представляешь, что это такое? — прошипела она.
— Мам, прошло всего три недели! Как ты могла так сдаться? — искренне не понимала я.
В общем, я осталась. Фактически забрала уход за бабулей на себя. А та, боясь, что после ее ухода дочь совсем скатится, позвала нотариуса. Чтобы точно быть уверенной, что ее дом — моя крепость — перейдет мне. Приезд нотариуса подействовал на маму как ушат ледяной воды. Она резко бросила пить, взяла себя в руки. Но бабушку мы все равно потеряли через месяц.
И понеслось. Бабули не стало, и мама окончательно ушла в запой. Жила она с дедушкой, и я с ужасом наблюдала, как ее жизнь превращается в один сплошной день сурка. Уговоры, скандалы, попытки понять — всё разбивалось о стену равнодушия и водочного перегара. Стыдно это говорить, но за шесть лет после похорон она была на могиле у своей мамы лишь однажды — в день прощания.
Я боролась за нее как могла: и кодировала, и в наркологичку насильно возила — дважды! Но хватало ее ненадолго, максимум на месяц. А потом — срыв.

Однажды я приехала к ним и обомлела. В доме — горы грязной посуды, пыль клубами. Открываю холодильник — пусто. кроме одной кастрюли. Под крышкой — прокисший, покрытый плесенью суп. И этим, видимо, она кормила моего деда!
— Мама, да ты с ума сошла! — закричала я, вбегая к ней в комнату. — Это что такое?! Как ты можешь?! 
—Уйди, — хрипло сказала она, не глядя на меня. — Не читай мне лекции. Мешаешь мне жить.
Но самый страшный удар ждал меня впереди. Как-то раз я примчалась, чтобы отмыть это царство хаоса и наготовить им еды. Мама была «подшофе» и не слышала, как я вошла. И вдруг до меня донесся обрывок разговора из ее комнаты:
— Пап, сбегай за пивком. И себе возьми. 
—А деньги где? — послышался старческий голос деда. 
—Скажи, что в долг. Я потом отдам.

У меня в глазах потемнело. Она не просто сама убивалась, она еще и деда втягивала! А ему-то, с его больными сосудами, нельзя ни капли!
Я ворвалась в комнату как ураган. Это был не скандал, это был крик души. 
—Ты что творишь?! Дедушку на тот свет отправить хочешь?! Я тебе не дам этого сделать!
Она смотрела на меня пустыми, стеклянными глазами, в которых не было ни капли моей прежней мамы. А потом сказала то, что отрезало навсегда: 
—Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь? Выкинешь меня в психушку, а этот дом продашь. Лучше уж вообще детей не иметь, чем таких, как ты.
Вот эти слова: «Лучше детей не иметь, чем таких...» Они прозвучали как приговор. Я онемела от боли. Никогда я даже не думала о продаже этого дома! Всё, чего я хотела — это вернуть свою маму.
С той минуты что-то оборвалось. Я всё так же приезжаю, мою, готовлю, закупаю продукты. Бросить их я не могу. Но той невидимой ниточки, что связывала нас с мамой раньше, больше нет. Она ее сама перерезала. И это самая тяжелая потеря в моей жизни.