– Какой у вас урожай богатый! – воскликнула племянница, окинув взглядом наш огород

Спина гудела, как разбитый улей. Я только что закончила третий заход полива. Рукава рубашки прилипли к локтям, капли пота щипали глаза. Но вид огорода того стоил: грядки с огурцами, тяжелыми, как маленькие дирижабли; помидоры, алеющие гроздьями; морковь, чей рыжий хвостик соблазнительно торчал из земли. Это был не просто урожай – это была летопись моих трудов, прописанная мозолями и ломотой в пояснице. 

И тут, словно легкомысленный летний ветерок, нагрянула Ольга, моя племянница. Не предупредив, разумеется. Выскочила из такси в белоснежных шортах и блузке, которые явно никогда не знали запаха земли. Казалось, она боится, что грязь прилипнет к ней на расстоянии метра. 

— Тетя Марина! — ее голос звенел неестественно сладко. — Какой у вас урожай богатый! Просто сказка какая-то! 

Она жестом обвела огород, словно оценивая выставку картин. Ни "здравствуйте", ни "как дела". Прямо к делу. Ее глаза уже бегали, высчитывая, где самый спелый помидор, самый крупный кабачок. 

— Да, — ответила я коротко, вытирая лоб. — Земля отблагодарила. За труд. 

— Ой, а эти помидорчики! — воскликнула она, уже направляясь к ближайшему кусту. — Прямо просятся в салат! И огурчики какие хрустящие на вид! Я как раз хотела на дачу к подруге заехать, ей гостинчика привезти свеженького... 

Она говорила быстро, с напором, словно уже видела себя героиней, щедро одаривающей подругу плодами... моих трудов. В руках у нее не было ни корзинки, ни сумки – ничего. Видимо, предполагалось, что я сама все соберу и упакую. Эта наглая беспечность, это ощущение, что все вокруг ей обязаны, подняло во мне волну гнева, горячую, как июльское солнце. 

Она уже потянулась к красивому, крупному томату "Бычье сердце", который я берегла для детей. 

— Ольга, — окликнула я ее. Она обернулась, улыбка застыла на лице. 

— Ты когда в последний раз была у меня? Не на пикнике с шашлыками, а просто так? Или, может, помнишь, когда помогала? Хотя бы прополоть одну грядку? Хотя бы принести ведро воды? 

Она заморгала, улыбка сползла. 

— Ну, тетя Марина, я же... работаю, времени нет... — начала она оправдываться. 

— Время, — перебила я ее, — есть у тебя на маникюр, на шопинг, на посиделки в кафе. А на то, чтобы спросить, не нужна ли мне помощь весной, когда я спину гнула, сажая все это? Или в июне, когда сорняки душили? Или когда поливать надо было в такую жару, что земля трескалась? Времени не было тогда? 

Я шагнула вперед. Мои руки в земле, потная рубаха, против ее безупречного вида – контраст был красноречивее любых слов. 

— Ты видишь только результат. Готовенькое. И считаешь, что имеешь право просто прийти и взять его. Как манну небесную, упавшую с неба. — Я указала на огород. — Это – не манна. Это – мои бессонные ночи из-за спины, это мои сгоревшие плечи, это мои руки в царапинах и мозолях. Это – мой труд. И он не для нахлебников. 

Она стояла, краснея. Наглость сменилась смущением и досадой. 

— Но... я же племянница... — пробормотала она. 

— Племянница, которая забыла дорогу, кроме как за готовым, — закончила я. — Так что, милая, урожай у меня и правда богатый. Но он – для тех, кто его заслужил. Помощью. Хотя бы участием. А не визитом и набегом в сезон сбора. 

Я развернулась и пошла к дому за пустым кувшином для воды. Больше не оглядываясь. Пусть стоит. Пусть смотрит на этот "богатый урожай". И пусть запомнит: земля щедра, но только к тем, кто умеет пахать. А не просто брать. Тишину нарушал гул такси, которое, я знала, Ольге придется вызывать снова. С пустыми руками.