Бывшая свекровь не дает мне покоя, следит за личной жизнью и пытается снова свести со своим сыном

— Света, нам нужно поговорить. Ты же знаешь, о ком речь. — Голос в трубке звучал так, будто Ирина Леонидовна была за спиной, а не звонила с неизвестного номера.  

— Мы всё обсудили год назад, — ответила я.  

— Он скучает. И ты тоже, просто не признаешься.  

Я положила трубку, не слушая дальше. Но этого хватило, чтобы на плечи снова легла знакомая тяжесть.  

Развод с Артёмом был похож на долгое падение: сначала крики, потом тихие дни, когда мы перестали узнавать друг друга, и наконец — пустота. Я уехала, поменяла номер, начала заново. Но Ирина Леонидовна, как тень прошлого, нашла меня. Сначала сообщения: «Артём переехал в твой район, случайность? Не думаю». Потом звонки. А однажды я увидела её в парке, где гуляла с подругой. Она сидела на скамейке, укутанная в черное пальто, и смотрела. Будто ждала, когда я оступлюсь.  

— Она психически больная! — кричала я Артёму в день, когда он приехал за последними коробками. 

Он лишь пожал плечами: 

— Маме ты нравишься.  

Но ее симпатия стала опасной. В прошлом месяце Ирина Леонидовна пришла в мой офис. Стояла в холле с тортом в руках, улыбалась секретарше: «Светочке передайте, от свекрови». Коллеги шептались. Внутри лежала записка: «Артём сейчас свободен. Не упусти шанс». Я выбросила торт в мусорное ведро. 

А вчера… Вчера она перешла все границы.  

Мы с Русланом сидели в кафе, когда за соседним столиком кто-то настойчиво стукал ложечкой. Я обернулась — и встретилась с её взглядом. Ирина Леонидовна медленно помешивала чай, будто наблюдала за спектаклем.  

— Кто это? — спросил Руслан, заметив мою бледность.  

— Никто, — прошептала я, схватив его за руку. — Уйдём.  

Но она последовала за нами до метро. Шла в двух шагах, громко говорила по телефону: «Да, сынок, она всё ещё красивая. И, кажется, свободна». Я обернулась:  
— Отстаньте! Или я вызову полицию!  

— Ты же не хочешь скандала, Светочка, — она улыбнулась, как змея, и растворилась в толпе.  

Ночью я плакала, задыхаясь от ярости и страха. Она знала, где я живу, работаю, отдыхаю. Как? Соцсети? Слежка? Или Артём… Нет, он не такой. Он слабый, но не жестокий.  

Утром звонок. На пороге стояла она — в том же чёрном пальто, с пакетом из пекарни. 

— Принесла круассаны. Ты любила с миндальной начинкой.

 — Уходите, — ответила я.  

— Я даю тебе шанс всё исправить. Артём согласен встретиться.  

— Согласен? — я рассмеялась, — Вы его вообще спрашивали? Или просто решили, как в прошлый раз, когда заставили его жениться на мне?  

Её лицо дрогнуло — попала в цель. Брак с Артёмом был её проектом: «подходящая пара», «пора взрослеть», «я лучше знаю». Но когда мы захотели разойтись, она объявила войну.  

—  Вы никогда не будете счастливы! — выкрикнула она, теряя надменность. — Ни он с той… дурочкой, ни ты!  

Дверь захлопнулась перед её носом. Через минуту пришло сообщение: «Ты пожалеешь».  

Я написала заявление в полицию. Предоставила распечатки её писем, скриншоты звонков, записи с камеры у подъезда, где она пятый день дежурит у лавочки. Не знаю, что это даст, но, может, сотрудники поговорят с ней и это подействует.