Жена не может найти общий язык с моим ребенком, он ее совсем не принимает

Мой дом порой напоминал поле боя, где вместо пуль – ледяные взгляды, а вместо взрывов – гулкое молчание. Моя Лена, солнышко мое, и Степа, сын от первого брака, десяти лет, будто существовали в параллельных мирах. Мирах, разделенных стеной непонимания и обид. 

Лена старалась. Ох, как старалась! Готовила его любимые блюда (как выяснялось позже, не совсем любимые), спрашивала про школу, предлагала помощь с уроками. Степа встречал ее усилия каменным молчанием или односложным: 

— Нормально. 

— Не надо. 

— Не знаю. 

А то и вовсе уходил в свою комнату, громко хлопая дверью. Сердце мое разрывалось. Я видел боль в глазах Лены – боль от отвержения, от невозможности достучаться. Видел и Степину обиду: на мир, который перевернулся, на маму, которая теперь далеко, на эту «чужую тетю», которая заняла место на кухне и в моей жизни. 

— Он меня просто ненавидит, — шептала Лена ночью. — Что я делаю не так? 

— Он не ненавидит, Лен. Он потерялся, — пытался я объяснить, гладя ее по волосам. — Ему больно, и он не знает, куда эту боль деть. Ты – самый очевидный объект. 

Но слова утешения не помогали. Напряжение росло. Однажды вечером грянул гром. Лена, видимо, на пределе, попросила Степу убрать крошки со стола после ужина. Обычная просьба. Но он взорвался: 

— Почему ты мне указываешь?! Ты мне не мама! Я тебя не просил сюда приходить! 

Лена побледнела, как полотно, и выбежала из кухни. 

На следующий день я объявил: 

— Сегодня вечер – без гаджетов. Все. Идиллии не ждите, но будем рядом. 

Степа насупился, Лена вздохнула, но не возражала. Сидели в гостиной. Я включил старый добрый комедийный фильм, который мы со Степой смотрели еще с его мамой. Сначала все пялились в экран, не смеясь. Потом я неуклюже хихикнул на знакомой шутке. Лена украдкой улыбнулась. Степа фыркнул. Лед тронулся, на миллиметр. 

Следующим шагом стала «вынужденная» близость. Я попросил их обоих помочь мне собрать книжный шкаф в Степиной комнате. Работа требовала трех пар рук. 

— Лен, подержи вот эту сторону, — командовал я. — Степ, дай мне шестигранник, тот, что побольше. 

— Вот, — буркнул сын, подавая ключ. 

— Держи крепче, а то сейчас завалится, — предупредил я Лену. 

— Ой! — она едва удержала тяжелую полку. Степа невольно шагнул вперед, чтобы поддержать. 

Их руки почти соприкоснулись. Они переглянулись – быстро, исподволь. Никакой магии не случилось. Но появилось что-то важное: общая цель, общее усилие. 

Позже, за ужином, Лена, глядя в тарелку, сказала: 

— Спасибо за помощь сегодня, Степан. Без тебя мы бы не справились с той верхней полкой. 

— Да ничего… — пробормотал он. Потом, неожиданно: — А у тебя… пальцы не прищемило тогда? Я видел, полка тяжелая. 

Лена вздрогнула, будто от невидимого тока. 

— Нет… нет, все в порядке. Спасибо, что спросил. 

Это был крошечный росток. Росток внимания. 

Перелом наступил не в один миг. Но лед продолжал таять. 

Однажды я пришел с работы и замер в дверях кухни. Лена что-то помешивала в кастрюле. Степа сидел за столом, делая уроки. Не в своей комнате, а здесь. 

— Па, привет, — кивнул Степа, не отрываясь от тетради. 

Потом добавил, глядя в учебник: 

— А у нас завтра контрольная по математике. 

— Ох, сложная тема? — спросила Лена. 

— Ну… да, — он поморщился. — Формулы эти… 

— Я в школе их терпеть не могла, — вдруг призналась Лена. — Все время путала. 

Степа поднял на нее глаза. С интересом. 

— Правда? А как ты сдавала-то? 

— Чудом и шпаргалками, — улыбнулась она, наливая борщ в тарелку. Поставила перед ним. — Но тебе, думаю, шпаргалки не нужны? Ты же умный. 

Он покраснел, потупился, улыбнулся. 

— Ну… попробую без них, — пробормотал он. 

Лена поставила тарелку передо мной. Наши взгляды встретились. В ее глазах стояли слезы, но это были слезы облегчения. В моей груди расправилось что-то сжатое и ноющее. Стена не рухнула. Но в ней появилась дверца. Маленькая, пока неловкая, но настоящая.