Зарабатываю больше мужа и боюсь ему в этом признаться, потому что наш брак может рухнуть
Мне тридцать семь. Девять лет замужем. И, открывая глаза рядом с Максимом, я начинаю день с молчаливой лжи. Не об измене. Не о чувствах. О деньгах.
Я зарабатываю значительно больше него. И он этого не знает.
Когда мы встретились, я была «девчонкой-литератором», подрабатывавшей корректурой за копейки. Он – гордый, не богатый, но уверенный: «Мужчина должен быть опорой». Мы жили на его зарплату. Он брал сверхурочные, влезал в долги, чтобы я могла «творить».
Потом… все изменилось. Фриланс перерос в серьезные заказы. Потом – в долгосрочные проекты с зарубежными клиентами. Он до сих пор не знает, что мой доход давно оставил его позади.
Когда покупаю дорогую технику, говорю ему:— Смотри, Макс, какая удача! Супер-акция, почти даром!
Он хмурится:
— Тебе везет, Лен. А я вот пашу как вол…
Я оплачиваю его курсы повышения квалификации:
— Нашла спонсора, старый университетский проект, — лгу я. Он целует меня в макушку:
— Ты у меня золото.
Я не чувствую себя победительницей. Я – предательница. Почему молчу? Потому что знаю: его мир рухнет. Для него «мужчина = кормилец». Это его воздух, его стержень.Помню, как-то вечером он размышлял вслух, обнимая меня:
— Ну серьезно, если баба больше мужика зарабатывает, зачем он ей? Справлялась бы сама.
Он сказал это небрежно, смеясь. А я онемела. На той неделе я получила оплату за проект, равную его полугодовой зарплате. Я промолчала.
Не хочу его сломать. Люблю его – за то, как он нежно будит меня по утрам, за ненависть к кинзе в моем салате, за глупые шутки и уверенность, что я прекрасна даже в растянутом свитере.
Но я уже не та «девчонка», которую надо спасать. Мы играем: я – благодарная «художница», он – наш «добытчик».Когда он говорит:
— Брось ты свою корректуру, Ленка, копейки же платят! Возьми отпуск, отдохни, — мне не хватает воздуха. Он не знает, что его «хрупкая жена» ведет переговоры на трех языках, управляет командой дизайнеров и имеет солидные накопления.
Иногда страшно: покажи я настоящее лицо – отвернется? А не покажу – задохнусь в фальши.
Хочется сорвать маску, но боюсь не скандала. Боюсь пустоты в его глазах. Боюсь, что его гордость, его стержень – рассыплются в прах.Поэтому, когда он сует мне купюры:
— На тебе, солнышко, сходи в салон, — я улыбаюсь:
— Спасибо, родной.
И прячу телефон с уведомлением о крупном поступлении. Потому что это не про деньги. Это про хрупкое стекло, на котором балансирует наше «мы». Разобью ли его когда-нибудь? Не знаю. Пока просто молчу. И люблю его.
Комментарии 7
Добавление комментария
Комментарии