– Замужняя женщина должна думать о репутации мужа, а ты вся в свою мать, – сказала свекровь

Конец сентября дарил последнее по-настоящему теплое воскресенье. Мы с Федором вышли из дома, чтобы просто бродить по городу, наслаждаясь солнцем. Я шла, запрокинув голову, ловя последние лучи, и почти столкнулась с высоким парнем в кожаной куртке. 

— Лера! — он широко улыбнулся. 

— Витя! Боже, сколько лет! 

Я инстинктивно обняла его, а он звонко чмокнул меня в щеку. Федор, стоявший рядом, застыл. 

— Федя, это же Витька! — воскликнула я, ощущая, как мужа будто подменили. — Мы же с ним всю жизнь в одном подъезде провели! Как брат с сестрой! 

Витя, смеясь, кивнул: 

— Помнишь, как мы на велосипедах по двору гоняли, а ты в мамину клумбу врезалась? 

Мы постояли еще минуту, обмениваясь парой фраз, прежде чем он помахал рукой и скрылся за углом. Моя радость тут же испарилась, стоило мне взглянуть на мужа. 

— Ты с ума сошла? — зашипел он. — При мне бросаться на шею первому встречному? Руки бы ему переломить. 

— Федор, да о чем ты? Я же объяснила. Мы детьми песком друг в друга кидались. Что в этом такого? 

Но он уже не слушал. Его ярость кипела. Он зашагал прочь так быстро, что я не успела и шагу ступить. Я осталась стоять. 

Вернувшись домой, я набирала номер Федора — абонент недоступен. Я ходила из комнаты в комнату, и каждая минута усиливала тревогу. 

Внезапно резко прозвенел дверной звонок. Пришла свекровь, Лидия Петровна. 

— Где Федор? Телефон не отвечает! Я уже вся изнервничалась! 

— Я не знаю, — честно призналась я. 

— Как это не знаешь? Что произошло? 

Мне пришлось рассказать о встрече с Витей. Лидия Петровна выслушала, и ее губы побелели. 

— Так я и думала! — прошипела она. — Вся в свою мать! У нее три брака за спиной, а ты пошла по ее стопам! Приличная замужняя женщина должна думать о репутации мужа, а не бросаться на шею старым приятелям! 

Она выпрямилась: 

— Запомни, если с моим сыном что-нибудь случится, я тебя в живых не оставлю. Поняла, подлая тварь? 

Свекровь, хлопнув дверью, исчезла. 

Сумерки сгустились, а от Федора не было ни звука. В отчаянии я набрала номер матери и, рыдая, выложила все. 

Мама взорвалась: 

— Эта ведьма посмела тебя оскорбить? Сейчас я ей устрою! 

Наконец, ближе к полуночи, телефон Федора ожил. Его мать, конечно, дозвонилась первой и узнала, что он в баре с коллегами. Нехотя сообщила об этом мне. 

Наступило утро. Я услышала, как скрипнула дверь. Федор вернулся. Увидев меня на кухне, он неуверенно подошел. 

— Прости меня, — прошептал он, обнимая. — Я был идиотом. Ребята мне объяснили, что перегнул палку. 

Я молчала. Любовь и обида боролись во мне. Но он был здесь, он признал свою вину. 

А наши матери не разговаривали почти два года. Помирили их только мы, когда принесли показать свою новорожденную дочку. Только тогда лед растаял.