Я совершила серьезную ошибку, из-за которой потеряла свою дочь, но однажды решила вернуть все обратно

Знаете, как бывает? Сидишь, смотришь в окно, а в голове проносится вся жизнь. Мне недавно стукнуло сорок восемь. Не круглая дата, конечно, но для меня – целая веха. Два года назад я завязала. Окончательно и, надеюсь, бесповоротно. Но признаюсь честно, по сей день, когда вижу в магазине ту самую бутылку, внутри всё сжимается в комок. Руки сами так и тянутся… Словно какая-то невидимая сила тянет. Но я держусь. Каждый день – это маленькая победа.
А началось-то всё, как в плохом романе, – с любви. Да-да, банально, но это так. Двадцать пять лет назад, на дне рождения у подруги Катьки. Шумно, весело, все молодые, красивые. Я тогда спортом занималась, подтянутая такая, в форме. Выпивала, конечно, как все – по праздникам, бокал шампанского или вина. Не больше.
И вот там я его и встретила – Владимира. Сидел в углу, не самый заметный, но взгляд… такой цепкий, серьезный. Сразу видно – человек с амбициями, как сейчас говорят. У него свой небольшой бизнес был. Мы разговорились, зацепило. Просидели пол-вечера, болтали обо всем на свете. Он меня проводил до дома, как настоящий джентльмен, и сказал: «Я завтра зайду». И зашел.

Уже на следующий день мы пошли в кафе. Уютное такое местечко. Он себе вина заказал, а я отказалась. Коктейль какой-то фруктовый взяла.
- Что, не пьешь? – удивился он. 
- Да нет, просто не вижу смысла, – пожала я плечами. – Спорт, энергия, а от алкоголя только в сон клонит. 
- Ну, у меня как раз наоборот, – усмехнулся он. – После тяжелого дня только так расслабляешься. Ну, не буду настаивать.
Вечер был чудесный. Смеялись, шутили. В общем, я пропала. Очаровался им по уши. В тот же вечер я оказалась у него дома… Он стал моим первым мужчиной. Я влюбилась без памяти.
Дальше – всё как в тумане. Счастливые месяцы. Гуляли, смеялись, он меня водил по ресторанам. И каждый раз заказывал выпивку. Сначала я отнекивалась.
- Ну, выпей со мной, – уговаривал Володя. – Одну рюмочку для настроения. Скучно одному. 
- Ладно,– соглашалась я. – Но только одну!

Потом «одна рюмочка» стала доброй традицией. Так веселее же! Потом я переехала к нему. Через год он сделал предложение. Родители мои хмурились, воротник носом крутили: «Ну что ты в нем нашла? Вечно он с бутылкой». Но я была упрямая, влюбленная. Какая разница? Он же успешный! Сыграли пышную свадьбу.
Работать мне не пришлось – муж кормилец. Жили, как сыр в масле катались. Пока… Пока я не родила дочку. Мариночку мою. Я так ее хотела! А Володя… Он был против. Говорил: «Рано, бизнес нестабильный». Но я настояла.
И будто что-то сломалось. С рождением Марины бизнес мужа стал рассыпаться на глазах. Денег стало меньше, долгов – больше. Он дико нервничал и пил. Теперь уже не для настроения, а чтобы забыться. И меня тащил с собой на дно.
- Иди выпей со мной! Нечего смотреть на меня таким лицом! – рычал он, уже изрядно пьяный. 
- Володя, давай не сегодня. Ребенок… 
- А, черт с ним, с ребенком! Мне тяжело! Ты должна меня поддержать!

И я… я сдалась. Потому что в опьянении было легче. Легче не видеть его злобу, не чувствовать страх за будущее, не замечать слез дочери. Мы скатились. Продали машину, дачу… Осталась одна двушка, которую чуть не поглотили долги по коммуналке.
Марина росла и смотрела на нас, пьяных и опустившихся, с таким отвращением… В пятнадцать она взбунтовалась. «Мама, папа, хватит! Очнитесь! Вы же меня совсем не видите!» – кричала она, заливаясь слезами. Ответом ей был пьяный гнев отца. Ремень, скандалы. Она сбегала из дома, кричала, что ненавидит нас. А нам было всё равно. Нам было важно только одно – где взять на следующую.
Потом грянул гром. У Володи обнаружили цирроз. Врачи разводили руками. Но он даже слушать ничего не хотел. Через полгода его не стало. Я осталась одна. С долгами. И с взрослой дочерью, которая меня ненавидела всеми фибрами души. В восемнадцать она собрала вещи и ушла к парню. Хлопнула дверью. На прощание бросила: «Я тебя больше не знаю. Ты мне не мать».
Я не особо переживала. Точнее, я ничего не чувствовала. Всё глушила водкой. Пока однажды не пришли приставы и не выселили меня из квартиры. Так я оказалась на улице. Родители к тому времени умерли, свою квартиру они завещали Марине. Умные, предусмотрительные.
Мне некуда было идти. Приютил меня собутыльник, Иван-инвалид. Мы пили на его пенсию. И вот в одном из этих запойных дней я встретила ее. Старушку-соседку. Я валялась в подъезде, а она шла мимо, остановилась, посмотрела на меня не с отвращением, а с такой бесконечной жалостью, что мне стало хуже, чем от побоев.

- Доченька, – сказала она тихо. – И тебя так Господь наказывает? За что?
Я что-то пыталась буркнуть, матом, наверное. Она покачала головой: 
- В глазах-то у тебя еще свет есть. Выкарабкивайся, милая. Пока не стало совсем поздно.
И вот это слово – «поздно» – прозвучало как приговор. Я посмотрела на свое отражение в грязном оконном стекле. Сморщенная кожа, мешки под глазами, давно не мытые волосы… Кто я? Что я? Где я? И ради чего всё это?
Я поняла: ради дочери. Ради той маленькой девочки, которую я бросила ради стакана. Я должна хотя бы попытаться стать человеком. Хотя бы ради того, чтобы попросить у нее прощения.
Лечение в центре было адом. Ломка, слезы, ночные кошмары. Зависимость не отпускала, цеплялась когтями. Но я держалась. Два года назад я вышла оттуда другим человеком. Треснувшим, но трезвым.
Набравшись духу, я пошла к ней. К Марине. Долго стояла под дверью, боялась нажать на звонок. Но нажала. Дверь открыл незнакомый мужчина – зять. А на руках у него маленькая девочка, вылитая Марина в детстве – моя внучка.
Сердце упало в ботинки. И тут из комнаты вышла она. Моя взрослая, красивая, строгая дочь. Увидела меня, и глаза стали ледяными. 
- Ты? Зачем? – это было всё, что она смогла выжать из себя. 

- Марин…дочка… Я… я хочу извиниться. Я лечилась. Я все поняла… – начала я запинаться. 
Она не дала мне договорить. Всё, что копилось годами, боль, обида, гнев – всё вылилось на меня единым потоком. 
- Извиниться? Сейчас? После всего? Ты думаешь, словами можно стереть мое детство? Ты думаешь, я забыла, как вы с отцом пили, как я голодала, как он меня ремнем? Ты думаешь, я забыла, как ты смотрела на меня пустыми глазами и не видела своего ребенка? Уходи. И никогда не приходи сюда снова. У тебя нет здесь дочери. И у нее нет бабушки».
Дверь захлопнулась перед самым моим носом. Безжалостно. Окончательно.
Я пыталась поймать ее у подъезда, писать письма… Всё бесполезно. Стена. Она наотрез отказывается меня видеть и слышать. И я её понимаю. Понимаю каждой клеточкой своей трезвой души. Виновата только я. Только я.
Но я всё равно буду надеяться. Буду жить этой надеждой. Буду бороться с тягой каждый день, чтобы однажды, может быть, через год, а может, через десять лет, она увидела не жалкую алкоголичку, а маму. Которая нашла в себе силы исправиться.
Так что, если вы читаете это, остановитесь. Прямо сейчас. Посмотрите на своих детей. Обнимите их. Ни одна рюмка, ни одна временная слабость не стоит их глаз, полных боли и ненависти. Не потеряйте самое дорогое. Ради него стоит бороться. Даже если шанс на прощение – один на миллион.