Я решил познакомить свою женщину с родителями, и это была ошибка

С Мариной я познакомился на одной из тех вечеринок, куда обычно приходишь без особых ожиданий. Знакомые знакомых, музыка, закуски, и вдруг — она. Я сразу обратил внимание: в глазах — уверенность, в голосе — спокойствие, а смеялась она так, что сам начинал улыбаться.

Потом еще пару раз пересекались: на дне рождения друга, в кафе с общей компанией. И вот в какой-то момент меня осенило — мне мало вот этих случайных встреч. Я хочу знать её по-настоящему, без этих "привет-пока".

Мне тогда было 25, Марине — 34. Казалось бы, девять лет разницы — не пропасть, но внутри всё равно что-то скребло: а вдруг она меня не воспримет всерьёз? Вдруг я для неё просто парень «на подольше поговорить»?

Но чем больше мы общались, тем больше эта разница в возрасте становилась просто цифрами. Марина — умная, с иронией, внешность… да она просто шик! Разговаривать с ней было легко, а молчать — ещё легче. Помню, однажды мы сидели на лавке в парке, ели мороженое, и я спросил:
— Тебя не смущает, что я младше?

Она хмыкнула, посмотрела на меня и улыбнулась:

— Да брось ты. Уже после нашего первого настоящего свидания я поняла, что всё серьёзно. И вообще, всего девять лет. У Пугачёвой с Галкиным двадцать с лишним, и ничего — живут.

С тех пор мы стали не просто встречаться — мы стали «мы». Съехались довольно быстро. Всё складывалось легко, как будто мы пазлы, идеально подошедшие друг другу. Я чувствовал — это мой человек. Хочу быть с ней рядом всегда. И она, вроде, чувствовала то же.

Но вот с родителями всё было… мягко говоря, иначе.

С юности у нас отношения были не самые простые. Они — из тех, кто считает, что знают, как лучше. Контроль, советы, давление — всё это вызывало у меня только желание дистанцироваться. В итоге, общение сошло на «позвони пару раз в месяц». Жили мы в разных городах, поэтому и виделись редко. Всё чаще — просто по видеосвязи.

Марину они знали лишь номинально: по рассказам да по коротким поздравлениям в праздники. Я откровенно боялся их реакции, поэтому не спешил устраивать личное знакомство. Но всё изменилось, когда бабушке стало плохо. Она позвонила и попросила нас приехать. Голос у неё был дрожащий:

— Приезжайте, пожалуйста… вдруг это последний раз, когда я вас вижу.

После встречи с бабушкой, родители пригласили нас на ужин. Я, конечно, напрягся, но подумал — может, ошибался? Может, всё пройдёт нормально?

Как же я ошибался.

Сначала всё было тихо. Но стоило маме налить второй бокал вина, как понеслось:

— Марина, ты же взрослая женщина… тебе же детей уже пора рожать! А он ещё молодой, глупости в голове. Тебе муж нужен, а не мальчик…

Отец, конечно, поддакнул:

— Слушай, сын, ну ты подумай… тебе 25, ты хочешь себе жизнь сейчас испортить?

Марина молчала, но я видел, как у неё дрожат пальцы. Я пытался сгладить:

— Мам, пап, хватит. Мы сами разберёмся.

Но они продолжали. Что-то говорили о биологических часах, о моём будущем, о «ненормальности» нашего союза. Я не выдержал. Встал из-за стола, взял Марину за руку и сказал:

— Извините, но мы уходим.

Потом были звонки от отца, но я просто заблокировал номер на сутки. Мне нужно было переварить всё. Утром написал им сообщение:

«Мне надоело. Я не уверен, стоит ли вообще продолжать общение, или просто взять паузу. Вы не имеете права так обращаться с человеком, которого я люблю».

Марина тогда держалась, поддерживала меня. Казалось, она сильнее меня. Но по дороге домой она почти не разговаривала. Только под вечер сказала:

— Подвези меня, пожалуйста, к себе. Мне надо побыть одной.

Я не настаивал. Отвёз. Обнял на прощание, но в ответ почувствовал, как она чуть-чуть отстранилась.

В ту ночь она позвонила. Голос — слёзы, всхлипы:

— Знаешь… может, они правы? Может, это и правда проблема, которую мы не замечаем? Я не вечная. Мне страшно, что через пару лет ты захочешь молодую, а я уже не смогу дать тебе то, что тебе нужно…

Я пытался говорить. Пытался объяснять, убеждать:

— Марин, ты мне нужна. Не твой возраст. Не паспорт. Ты. Я хочу с тобой семью, просто не прямо сейчас. Мы говорили — 3-5 лет. Это нормально. Ты ведь знаешь, я не играю. Это всерьёз.

Она немного успокоилась. Но я чувствовал — осадок остался. Слова родителей, как яд, впитались в её мысли. И теперь, как ни странно, не только мне нужно было справляться с этим негативом, но и ей.

Я не знаю, как доказать Марине, что наша любовь — не под вопросом. Что чужие мнения, даже если они от родных — это всего лишь мнения, а не приговор. Но я точно знаю: я не готов её терять.

И если придётся — я буду заново каждый день объяснять ей, почему я выбрал именно её. И почему выбрал бы снова.