Я поднимала на ноги дочь одна, а когда у меня появился мужчина, то все рухнуло

Когда муж умер, всё рухнуло. Инфаркт — внезапно, молниеносно. Просто вышел утром за хлебом и не вернулся. И вот я осталась одна с маленькой дочкой на руках и ипотекой на шее.

Первые месяцы будто в тумане. Просыпаюсь — и тут же накрывает. Но горевать времени не было — Аню кормить надо, кредит платить, жизнь как-то продолжать. Работала я тогда учителем в школе, и на одну зарплату, если честно, было туго. Пришлось искать подработки. Вечерами вела репетиторство, в выходные — тоже. О свободных днях даже не мечтала. Какое там кафе или кино — если есть час на сон, уже праздник.

Прошло десять лет. Аня подросла, школу заканчивала. Я всё так же бегала по ученикам, вечерами падала на диван и мечтала о тишине.

И тут появился он — Олег. Новый учитель истории. Красивый, молодой, харизматичный. Я даже внимания не обратила сначала. Ну, мало ли кто приходит и уходит. А он — будто специально — каждый день находил повод заглянуть в учительскую, поболтать, кофе предложить. Я сначала смеялась:

— Олег, тебе не ко мне, а к молоденьким надо идти, я тут в сторожилах уже скоро числиться буду.

Он улыбался:

— А мне как раз опытные нравятся.

Ну, пошутил — и ладно. Только шутки эти всё чаще и чаще. Потом — цветы, приглашения на прогулку, кофе вне школы. Как-то всё само собой завертелось.
Через пару месяцев я сдалась. Мне с ним было легко, спокойно. Я снова чувствовала себя женщиной, а не училкой на трёх работах.

Аня, казалось, тоже приняла его нормально. Они даже смеялись вместе, фильмы смотрели, иногда готовили что-то, пока я работала. Я радовалась, что у нас снова семья. Пусть не идеальная, пусть новая — но семья.

И вот однажды, сидим с Олегом на кухне, романтика, свечи, вино. Он вдруг:

— А давай распишемся?

Я даже растерялась:

— Серьёзно? А зачем?

Он пожал плечами:

— А зачем ждать? Всё равно вместе живём. Я тебя люблю.

Ну… расписались. Он переехал ко мне. Своего жилья у него не было — снимал где-то комнату на окраине. Логично же: теперь мы семья, один бюджет, одна квартира.

Только вот вскоре после свадьбы он начал всё чаще говорить:

— Может, пропишешь меня? Ну а что? Всё равно вместе живём.

Я, честно, мямлила что-то невнятное:

— Надо подумать…

Потому что эта квартира — это моё всё. Мой тыл. Кровью и потом купленная, каждый стул здесь с боем доставался. Как можно вот так просто — бац! — и вписать человека в документы?

Аня, на удивление, его поддержала:

— Мам, ну ты чего? Он же твой муж теперь. Всё по-честному.

Я молчала. Было какое-то внутреннее “нет”, и я его слушала.

А потом случилось то, что в страшном сне не приснится.

Однажды ученик заболел, занятие отменилось, я домой пришла пораньше. Настроение было отличное — представляете, свободный вечер, даже чай с книжкой попить можно!

Открываю дверь… и слышу — стоны из спальни.

У меня всё внутри замерло. Первый импульс — не может быть. Второй — а с кем?!

Я тихо, как кошка, прокралась к двери… и увидела их. Моего мужа. И мою дочь.

Выдохнуть не могла. Ноги как в вате, руки дрожат. Хотела закричать — не смогла.

Потом был крик. Слёзы. Истерика.

Сначала я подумала — он её заставил. Но когда поговорила с Аней, она спокойно сказала:

— Мы любим друг друга. А ты мешаешь. Уйди.

Тут у меня всё внутри рухнуло.

— Пошли вон, оба! Живите где хотите, только не в моём доме!

Они ушли. Сняли квартиру. Несколько месяцев — полная тишина. Я знала, где они, как — Аня писала иногда. Удивительно, но она казалась довольной. Писала:
“Спасибо, что выгнала. Мы теперь свободны. Нам хорошо.”

А мне было плохо. Очень плохо. Не хотелось вставать, есть, видеть никого. В школе спрашивали:

— Как там муж? Как Анечка?

А я выдавливала:

— Всё хорошо.
И пряталась в кабинете.

А потом... октябрь. Вечер. Звонок в дверь. Открываю — Аня. Глаза опухшие, плачет.

— Мам, можно поговорить?

Я впустила. Снимает пуховик — и я вижу, что она беременна. Живот огромный. Седьмой месяц.

— Нам рожать скоро, — говорит. — А денег нет, на квартиру всё уходит. Можно я вернусь домой?

Я молчала. Она плакала, говорила, как тяжело, как не хватает на питание, на вещи для малыша.

И я сломалась.

— Живи, конечно. В своей комнате.

Но, как оказалось, я зря надеялась, что она одна.

Через пару дней Олег снова в доме. Сначала “помочь Ане”, потом “посидеть вместе”, а потом — он просто остался. Привёз свои вещи, и всё — опять живёт у меня. Только теперь — в комнате с дочерью.

А я? Я не понимаю, что делать.

По документам — он всё ещё мой муж. Аня — прописана. Если судиться — может быть, суд решит, что часть квартиры ей. Это её единственное жильё.

Но мне физически тошно видеть их рядом. Эти “влюблённые”, что растоптали всё во мне.

Я даже не знаю, имею ли я право их выгнать. Сердце рвётся от боли и злости. А дом, который был моей крепостью, теперь стал тюрьмой.