Вот ирония: первая годовщина свадьбы, а у меня ощущение, что она — последняя

Мы с Андреем женаты чуть больше года. Недавно вот отпраздновали первую годовщину свадьбы. Всё вроде бы красиво, торжественно: ресторан, шампанское, свечи... Андрей подарил мне роскошное колье. Кто-то скажет — «вау, повезло!», а я... а я смотрю на это колье и понимаю — не радует оно меня.

Нет, дело не в подарке. Он красивый, дорогой, блестит так, что можно себя в нем рассмотреть. Но вот знаете, что обидно? Андрей дарит что-то только тогда, когда в календаре стоит жирная дата: Новый год, 8 марта, мой день рождения… ну и вот, годовщина. Всего четыре раза в год. И каждый раз — строго по графику, как будто в Excel занесено: «подарок жене, выделено жёлтым».

Я не говорю, что мне нужны бриллианты каждый вторник. Да мне бы радость какую-то… мелочь. Цветочек, шоколадка, мандаринка зимой с глазами и носом, хоть что-то от души, просто так.

— Слушай, Андрюша, ну почему ты не можешь сделать мне маленький сюрприз без повода? Просто… захотел — порадовал.

Он оторвался от телефона, посмотрел на меня как на школьницу, опоздавшую на урок:

— Вика, ну это же глупости. Для всего должен быть повод. Просто так — не делается ничего. Даже добро.

— Даже добро? — переспросила я, полушутя, полусерьёзно. — А как же… романтика? Любовь? Ну, знаешь, вот этот момент: «купил тебе шоколадку, потому что ты сегодня особенно милая»?

— Это всё сказки, — отрезал он. — Я тебя обеспечиваю, деньги перевожу, еду покупаю. Этого мало?

Я ничего не ответила. Хотя хотелось. Но смысл? Лучше уж самой себе делать приятности. Вот перевёл он мне деньги — куплю себе те самые шоколадки и мандаринки. 

— Он у тебя псих! — заявляет она каждый раз, когда слышит истории из моего брака.

— Да он просто начальник. Он и дома, и на работе руководит, — смеюсь в ответ.

— А тебе не кажется, что он тобой как сотрудником управляет?

Тогда я махала рукой. А вот недавно… сама задумалась.

Дело в том, что я заболела. Проснулась однажды утром с дикой болью в горле и температурой. Андрея уже не было — ушёл на работу. Полезла в аптечку — пусто. Лекарств нужных нет. Состояние хуже с каждой минутой.

Позвонила ему. Голос сиплый, еле говорю:

— Андрюш… я заболела. Купи, пожалуйста, лекарства.

— Простыла, наверное… Температура, горло. Всё болит.

— Окей, куплю вечером.

— А может, приедешь? Мне правда плохо…

— Я на работе. Вызови скорую, если совсем худо. Я вечером заеду, — и всё, сбросил.

Сидела потом, смотрела в стену. Вроде всё логично — работает, деньги зарабатывает. Но я, глупая, всё надеялась, что приедет, обнимет, скажет: «Бедняжка моя». Ага. Мечтай.

Скорую вызывать не стала. Полежала, задремала. Очнулась — шум в прихожей. Андрей вернулся. Тихонько подошёл, положил пакет с лекарствами рядом на кровать… и ушёл.

— Андрей… — позвала я. Он вернулся в дверях.

— Что?

— Принеси, пожалуйста, водички. Таблетку запить.

Он смотрел на меня как на ленивого подчинённого:

— У тебя обычная простуда. Сама же сказала. Если бы было плохо — вызвала бы скорую. Раз не вызвала — значит, не критично.

— Мне правда плохо…

— Вика, я не собираюсь позволять тебе садиться мне на шею. Не выдумывай, — отрезал он и ушёл.

Минут через пятнадцать всё-таки принёс воду. Но как? Молча поставил стакан на тумбочку и ушёл в кабинет. Я лежала и тихо плакала. В голове вертелось одно: «Серьёзный, сильный, ответственный… но не рядом. Не мой».

— Ну чего ты ревёшь? — спросил он издалека. — От слёз только хуже будет.

— Спасибо за воду. Иди, занимайся своими важными делами, — сказала я уже злым тоном.

Он не спорил. Просто пошёл. Даже не поинтересовался, ела ли я, как себя чувствую, чего мне хочется.

За неделю, пока я болела, Лера заходила ко мне больше десяти раз. То чай принесёт, то постель поменяет, то суп сварит. Волосы мне расчёсывала, плед поправляла. Один раз столкнулась с Андреем в коридоре — он только хмыкнул и спросил у меня потом:

— Она нормальная?

— Более чем, — ответила я.

И всё. Ни спасибо, ни «как она там». Ноль интереса. Лера, конечно, ничего не сказала, но глаза её говорили: «Беги, пока не поздно».

И вот я выздоровела. Физически — да. А вот в душе у меня будто лёд. Стало ясно: Андрей не тот, кто будет со мной в трудную минуту. Он не бросится ко мне, не обнимет, не будет держать за руку. Он может перевести деньги. Поставить пакет с таблетками у кровати. Но быть рядом — не его история.

И я думаю: а если я забеременею? Что тогда? Он скажет, мол, «сама хотела — сама рожай»? А если ребёнок будет болеть — он тоже будет ставить ему лекарства у изножья кровати и уходить, считая, что этого достаточно?

Понимаете, я не против сильного мужчины. Но сильный — не значит холодный. Не значит чужой. Он даже с работы не ушёл пораньше, хотя сам начальник. Никто бы ему и слова не сказал.

А я… я охладела. Вот ирония: первая годовщина свадьбы, а у меня ощущение, что она — последняя.