– Ты просто не готова пожертвовать своей свободой, – свекровь отпускала колкости, чтобы скрыть свой страх

— Наш лучший юрист сегодня не в духе? — разливая по тарелкам грибной суп, произнесла Галина Степановна. — Обычно столько новостей рассказывает, а сегодня будто воды в рот набрала. 

Мой муж, Дмитрий, замер. Просто так ни одно замечание моей свекрови не обходилось. 

— Мам, давай без комментариев, — твердо сказал он.

— Я всего лишь проявила участие. Разве нельзя поинтересоваться настроением близкого человека? 

Я заставила себя улыбнуться и отодвинула тарелку. Галина Степановна с первого дня нашего брака видела во мне угрозу своему миру. 

— Спасибо за угощение, Галина Степановна, — проговорила я, пытаясь заполнить натянутую паузу. 

— Всего лишь «спасибо»? Раньше хвалила мой суп, а сейчас еле прикоснулась. Наверное, твои рестораны испортили вкус к простой еде. 

— Мама, София прекрасно готовит! — возразил муж. — Ты сама ее яблочный штрудель хвалила. 

— Штрудель — это десерт. А мужчине нужна полноценная горячая пища. Ты что-то осунулся, сынок. Глаза уставшие. 

Она встала и принялась шумно собирать посуду. 

— Может, попьем чай? — предложил Дмитрий, пытаясь сменить тему. — Я купил твое любимое вишневое варенье. 

— Ах, вспомнил наконец. В отличие от некоторых, — она бросила на меня колкий взгляд, — кто даже не поинтересовался, что я люблю пить по утрам. 

Я и правда не знала. Каждый раз я привозила ей дорогой кофе или элитный чай, но всегда промахивалась. Ее мир был герметичен, и мои ключи к нему не подходили. 

— Димочка, помнишь, как в детстве чай с малиновым вареньем пил? — голос Галины Степановны смягчился, пока она расставляла на столе чашки с позолотой. — Я всегда держала для тебя целую кладовку. Ты же у меня такой сладкоежка был. 

— Помню, мам. 

— А интересно, — продолжила она, — помнит ли кто-нибудь сейчас такие вещи? Что любит на ужин ее муж, какую музыку слушает, о чем мечтает? 

— Я знаю привычки Дмитрия, — не выдержала я. — Знаю, что он не ест баклажаны, обожает старый джаз и ненавидит, когда его торопят. 

— Знаешь? — она прищурилась. — А знаешь ли ты, что такое настоящая забота? Это когда ты живешь не своими амбициями, а его ритмом. Твои командировки, твои проекты... А когда ты просто рядом? Когда рождаются дети? 

Эта тема была для нас болезненной. 

— Галина Степановна, мы хотим детей. Просто пока... 

— Хотите? — она перебила меня. — А мне кажется, ты просто не готова пожертвовать своей свободой. Ты боишься ответственности. 

Я посмотрела на Дмитрия, умоляя его о помощи, но он был где-то далеко. В его молчании я вдруг с ужасом прочла согласие с матерью. Может быть, он и правда думал так же? 

— Я люблю вашего сына, — сказала я. — И я строю наше общее будущее. 

— Будущее? — она горько усмехнулась. — Ты строишь свою карьеру. А семья — это не партнерство в бизнесе. Это когда один — голова, а другой — сердце. 

Я больше не могла этого выносить. Встала и пошла к прихожей за своим пальто. Казалось, стены этой квартиры вот-вот сомкнутся и раздавят меня. 

— София, подожди, — наконец поднялся Дмитрий. 

— О чем нам говорить, Дима? Твоя мать ясно дала понять, что я здесь чужая. А ты просто наблюдал. 

Вдруг Галина Степановна тихо, почти беззвучно, произнесла: 

— Я просто боюсь. 

Я обернулась. 

— Боюсь остаться одной, — прошептала она. — Он все, что у меня есть. А ты такая сильная. Ты можешь увести его, и я останусь в этой тишине навсегда. 

Я посмотрела на Дмитрия. 

— Мама, я всегда буду твоим сыном, — сказал он твердо. — Но София — моя жена. Моя жизнь. И нам нужно научиться жить втроем, а не друг против друга. 

Галина Степановна кивнула. 

— Прости, девочка. Это невыносимо — чувствовать, что тебя стирают из жизни собственного ребенка. 

— Мы не соперницы, — тихо ответила я. — Мы обе любим его. Просто по-разному. 

Я повесила пальто обратно. Впервые за три года между нами прозвучала не упрек, а искреннее признание. Мы сели за стол, свекровь мне налила чай и спросила: 

— Расскажи мне о своей работе. Честно говоря, я так и не поняла, чем занимается корпоративный юрист. 

И я начала рассказывать, ступая на долгую и трудную дорогу к перемирию.