– Ты обокрал свою дочь! – сказала мужу, когда увидела пустую детскую комнату по возвращении из роддома

Конверт был легче обычного. Дмитрий протянул его, чмокнув меня в щеку: 

— Зарплата. 

— Спасибо, — улыбнулась я, но, пересчитав купюры, нахмурилась. — Дима, тут меньше. 

— Премию задержали, — он отвел взгляд, снимая куртку. — На следующей неделе будет. 

— Уже третий месяц? — руки сами скрестились на груди. — Что-то не так. 

Он побледнел и молча двинулся на кухню. Я пошла следом, чувствуя, как закипаю. 

— Говори правду, — села напротив. — Я вижу, ты врешь. 

Дмитрий вздохнул, потер затылок: 

— Кате нужны были деньги. Опять без работы, мама помогает... 

— Опять?! — перебила я. — Мы же говорили! Твоей сестре за тридцать, Дима! Почему она вечный иждивенец? 

— Она ищет себя! — взвился он. — Ты не понимаешь, ей тяжело! 

— А нам с тобой легко? — голос сорвался. — Мы что, не ищем? 

Он вскочил: 

— Моя семья нуждается! Я должен бросить их? 

— Твоя семья — это я! — внутри все сжалось. — Помогать нужно тем, кто в беде, а не лентяям! 

— Молчи! — он ударил кулаком по столу и выбежал, хлопнув дверью. 

Когда я сказала о беременности, Дмитрий светился от счастья. Закружил, целовал: 

— Мы будем родителями! Надо копить на кроватку, коляску... 

— Да, — взяла его за руку. — Откладываем каждый месяц. Только на ребенка. Никаких исключений. 

— Конечно! — он клятвенно поцеловал меня. 

Первые месяцы все шло идеально. Мы копили. Я уже присмотрела кроватку-трансформер. Но Дима стал задерживаться, ссылаясь на работу. А потом я встретила Катю в торговом центре. На ней было новое, явно дорогое пальто. 

— Подарок мамы, — смутилась она и быстро ретировалась. Но я догадывалась, откуда деньги. 

Роды начались раньше срока. Это было тяжело. Врачи оставили нас с дочкой Соней под наблюдением. Дмитрий навещал, но торопился. За пару дней до выписки я дала ему список и ссылки: 

— Купи все, пока мы здесь. Деньги на наших картах. 

— Успею, — он странно отвел глаза. 

Но нас выписали раньше. Родители приехали помочь. Дима, увидев их, напрягся. По дороге молчал. 

Открыв дверь, замерла. Детская была пуста. Совершенно. 

— Где вещи? — спросила тихо, чувствуя, как немеют пальцы. 

— Не успел, — он не смотрел на меня. 

— Не успел?! У тебя была неделя! — крик сорвался сам. — Где деньги, Дмитрий?! 

Молчание. Родители замерли. 

— Говори! 

— Отдал Кате, — выдавил он. — Ей срочно нужны были. Хотел вернуть... 

— Ты отдал деньги, которые были для нашей дочери?! — мир поплыл. Мама подхватила меня. 

— На что ты купишь все теперь? — прошептала я, глядя на Соню. 

— У тебя же есть свои сбережения... — пробормотал он. 

Тишина стала оглушительной.

— Ты... обокрал свою дочь, — сказала я отчетливо. — Убирайся. 

Он пытался спорить, но увидел лица моих родителей и мои глаза. Через пятнадцать минут, с сумкой, он стоял в дверях: 

— Соня поймет, когда вырастет. Помогать семье — не преступление. 

— Уходи. 

Дверь закрылась. Папа обнял меня: 

— Не плачь. Сейчас купим все. Это подарок внучке. 

Утром, глядя, как Соня спит в новой кроватке, подаренной бабушкой и дедушкой, я поняла: боль еще остра, но это боль освобождения. Я спасла свою дочь. И себя. Больше никто не украдет наше будущее.