– Ты моего мальчика почти всего переломала! – свекровь обвинила, что я бью своего мужа

Дверь с треском распахнулась, и на пороге, как вихрь, возникла Елена Петровна. 

— Хватит! Сейчас же я его заберу от тебя! — прошипела она, входя в прихожую. 

Я отступила на шаг, опешив от такой ярости. 

— В чем дело? Я не понимаю. 

— Что тут можно не понять? — голос свекрови взвизгнул. — Ты — настоящее проклятие для моего Вовы! Ты его в могилу сведешь! Да что там, ты уже это делаешь! 

Я невольно ахнула. 

— Я? Да я никогда даже голос на него не повышала! 

— Хватит врать! С начала этого года он уже пятый раз в травматологии! А сколько раз до этого обращался? Сосчитать невозможно! 

— И вы считаете, что это все я? — я рассмеялась. 

— А кто еще? — выдохнула она с ненавистью. — Других подозреваемых у нас нет! 

— Вы только посмотрите на него! Он вдвое меня шире и на голову выше! Если бы я и попыталась его ударить, это было бы смешно! 

— Не рассказывай мне сказок о хрупких созданиях! Ты уже моего мальчика чуть ли не всего переломала! До брака он лишь раз мизинец ушиб, а с тех пор, как на тебе женился, у него нет недели без гипса или синяка! 

— Скажите честно, Елена Петровна, вы хоть раз отпускали его от себя дальше, чем на пять шагов? Он был абсолютно беспомощен в обычной жизни! И теперь расплачивается за вашу слепую любовь! 

— Что ты заставляешь его делать? — взревела она. 

— Я ничего не заставляю, — спокойно ответила я. — Но я попросила его стать моим мужем, а не еще одним ребенком на моей шее. 

— Ничего я не желаю слушать! Ясно одно — ты решила извести моего ребенка! А я этого не допущу! Он возвращается жить ко мне! 

— Серьезно? — я подняла бровь. — А вы Вову спросили? 

— Его не нужно спрашивать! Он снова в больнице! 

— Неужели опять? 

— Какая же ты жена, если не знаешь, где твой муж? — в ее голосе зазвенело торжество. — Ему с тобой нечего делать! Где его чемодан? Я сейчас же соберу его вещи! 

Когда я выходила замуж за Вову, я и представить не могла, в какую трясину бытовой беспомощности он погружен. Он не мог пожарить яичницу, не мог постирать рубашку, не мог забить гвоздь. Он был как прекрасный, но абсолютно ручной зверек, выпущенный на волю. 

Мы прожили вместе год, прежде чем я решилась заговорить. 

— Дорогой, я тебя очень люблю, но мы оба работаем, а домашние заботы лежат только на мне. Я больше не вытягиваю эту ношу одна. 

Он растерянно развел руками. 

— Солнышко, я просто ничего не умею. Боюсь, буду только мешать. 

— Это не дело, — сказала я твердо. — Ты взрослый, умный мужчина. Ты способен взять на себя часть обязанностей. Хотя бы самую простую: вынести мусор, пропылесосить, помыть посуду. 

Он задумался. 

— Ты права. Это несправедливо. Но мне потребуются инструкции. И терпение. 

Я вздохнула с облегчением. Я была готова к его ученичеству. 

Его первая попытка вытереть пыль со стеллажа закончилась разбитой хрустальной вазой и походом в травмпункт, чтобы извлечь осколок из ладони. Освоение пылесоса обернулось переломом мизинца на ноге. Мытье полов подарило ему вывих плеча, когда швабра застряла под диваном, а он попытался ее выдернуть. Каждый раз, возвращаясь с работы, я с замиранием сердца ждала его фирменной фразы: «Дорогая, ты только не пугайся, но…». 

И вот, в этот обычный вечер, он вышел выбросить мусор и не вернулся. Я уже начала волноваться, когда в квартиру ворвалась его мать. 

Пока она кричала о моей разрушительной сущности, я набрала номер мужа. 

— Любимая, ты только не пугайся, — раздался его уставший голос. — Мусор-то я выбросил. Но… не рассчитал траекторию, промахнулся, полез между баками, поскользнулся и этим самым бачком приложился. Рассек бровь, два пальца на руке повреждены. Но меня уже полечили, завтра выпишут. 

— Твоя мама здесь, — тихо сказала я. — Она собирает твои вещи. Уверена, что ты должен вернуться к ней. 

— Включи громкую связь, — попросил он. 

Елена Петровна нехотя вошла в гостиную. 

— Мама, что за дикие идеи? — его голос прозвучал строго. — Я никуда не уйду от Светы. 

— Она тебя покалечила! — всхлипнула она. 

— Она научила меня жить! — ответил он. — Да, я падал, резался и ломал себе все, что можно. Потому что ты никогда не позволяла мне даже чай себе налить! Я был бесполезным и инфантильным существом. А теперь я умею заботиться о себе, о жене, о сыне. И я горжусь этим. Оставь вещи в покое и, пожалуйста, уходи. 

Он не стал асом в домашних делах, но научился помогать.