Свекровь обиделась на нас из-за того, что внук не похож на нее

С Артёмом мы поженились семь лет назад. Обычная вроде бы свадьба, ничего фееричного, но для меня — счастье. Я была уверена, что попала в нормальную, приличную семью. Его мама — Ирина Павловна — с виду такая статная, ухоженная, уверенная в себе женщина. Даже красивой бы её назвала. На тот момент ей было 55, но выглядела она максимум на 40. И это ей, конечно, нравилось. Она так и светилась от сознания собственной привлекательности.

— Ирина Павловна, вы просто шикарно выглядите, — не раз говорила я ей искренне.

— Ну, стараюсь, — с улыбкой кивала она. — Женщина должна за собой следить, независимо от возраста.

Прошло три года, и у нас с Артёмом родился сын. Захар. Когда я взяла его на руки в роддоме, у меня аж слёзы навернулись: ну вылитый мой папа! Та же форма глаз, нос, даже выражение лица — спокойное, рассудительное. Папа был моим лучшим другом, опорой в жизни. Мне казалось, что это какой-то знак свыше.

Когда нас с малышом выписали, Артём забрал нас, и мы поехали домой. Там нас уже ждали мои родители и свекровь. Все в предвкушении, все на эмоциях. Захара тут же начали тискать, носиться с ним. Моя мама — так вообще глаз с него не сводила, всё «мой мальчик», «мой золотой». А Ирина Павловна держалась чуть поодаль, как будто просто вежливо отбывала номер. Посмотрела, конечно, на внука, подержала на руках, но без эмоций.

Я тогда подумала: ну, может, человек просто сдержанный. Бывает ведь. Не все одинаково чувства показывают.

Но с рождением Захара свекровь как будто отошла в сторону. Стала реже появляться, не проявляла особого интереса к малышу. Я сначала не придала этому значения — мол, не слишком-то мы с ней близки, вот и всё. Да и помощь чаще получалась от моих родителей. Но бывало, что приходилось всё-таки звонить Ирине Павловне — ну когда совсем аврал.

Вот как-то раз она приехала, чтобы помочь мне с заготовками — а у меня, представьте, ребёнок на руках и надо варить варенье. Свекровь пришла с таким лицом, будто я её в рабство позвала. Молча взяла Захара, одела его и пошла гулять.

Ладно, думаю, хоть гуляет — и то помощь.

Прошло часа два. Они вернулись, я разогрела поесть, сели за стол. Молчим. Чай пьём. И тут — хлоп! — дверь открывается, и заходит Кирилл, сын Артёма от первого брака.

И вот тут передо мной — совсем другая Ирина Павловна! Глаза загорелись, руки к нему потянулись.

— Кирюша! Зайчик мой! Ну как ты, учёба как? — защебетала она, обняла его, заулыбалась во весь рот.

Я, если честно, просто обалдела. Смотрю на эту «новую бабушку» и думаю: «А Захар-то чем хуже?»

Не выдержала:

— Вы Кирилла сильно любите, да?

Она даже не подумала смутиться:

— Конечно! Ты посмотри, какой он красавчик, на меня же похож!

И вот в этот момент у меня будто пазл в голове сложился. Захар — не похож на неё. Кирилл — её любимчик, потому что «пошёл в бабушку». А мой сын — ну, выходит, чужой?

Я, конечно, промолчала. Но осадок остался такой, что хоть ложкой его черпай. Слова крутились в голове днями. Почему я тогда ей ничего не ответила? Почему просто не встала и не сказала, что Захар — прекрасный, пусть и не её копия?

Через пару недель опять пришлось попросить свекровь погулять с Захаром. Всё как обычно: пришла, одела его, ушла. Вернулась — села, опять молчит. А мне уже всё это поперёк горла.

— Ирина Павловна, — начала я спокойно, — а скажите честно: вам неприятно с нами общаться?

Она подняла брови, будто я спросила что-то из ряда вон:

— С чего ты взяла?

— Ну… вы как будто нас избегаете. И Захара… как чужого воспринимаете.

Она вздохнула, помолчала и выдала:

— Просто я не чувствую с тобой родственной души, Аня.

Ну вот и как на это реагировать? Что вообще значит — не чувствую? Я решила идти до конца.

Подошла, взяла сына на руки, прижала к себе и сказала с улыбкой:

— Такой он у нас папин… прям копия дедушки. Мой папа вот таким же был.

И тут! Словно кто-то кнопку включил. Ирина Павловна вскочила:

— На дедушку, значит, похож! А мог бы и на бабушку быть! — и давай вещи собирать.

— Да что вы говорите, — не выдержала я. — Родился похожим на дедушку, значит, Богу так угодно. 

Я не кричала, просто сказала твёрдо и… захлопнула дверь. У меня внутри всё кипело! Как вообще может бабушка отвергать внука из-за того, что он на неё не похож?

Я больше не могла молчать. Рассказала Артёму всё — от начала до конца. Он был в шоке. Молча надел куртку:

— Я съезжу, поговорю с ней.

Прошло часа два. Возвращается — бледный, злой. Сел, молчит. Я — не выдержала:

— Ну как?

— Всё. Хватит. Она такое сказала… — он помолчал, потом добавил: — Сказала, что Захар — не мой. Что он на неё не похож, а значит, "может, не родной вовсе". Представляешь?

Я онемела. Что тут скажешь? После этого мы с Артёмом приняли твёрдое решение — никакого общения. Ни помощи, ни встреч. Наша семья — это я, он и Захар. А кто нас не принимает — тот сам себя исключил.