Скрывал от жены наличие квартиры, потому что обещал своим родителям молчать, и поплатился за это

Родители подарили мне жильё в день получения диплома, взяв с меня обещание молчать об этом. 

— Сейчас много охотниц за чужим благополучием, — убеждала мама. — Сначала убедись, что избранница ценит тебя, а не твои будущие активы. 

— Да брось ты, это звучит так старомодно, — отмахивался я, хотя её серьёзность заставляла задуматься. 

Ключи от просторной двушки лежали в сейфе у отца. Там сделали евроремонт, но я продолжал жить с ними. А потом встретил Катю. Стройная, с тихим голосом и любовью к пластинкам.

— Ничего особенного, — бурчала мать за ужином. — Ты мог бы найти и получше. 

— Я её люблю. Мы поженимся, — твёрдо заявил я. 

Свадьба была скромной. Но разговор о квартире всплыл снова. 

— Ты серьёзно предлагаешь нам снимать жилье, когда у меня есть свои стены? — кипел я. 

— Не спорь, — говорила мама. — Просто скажи Кате, что снимаешь. Пусть думает, что платишь аренду. А через несколько лет, если всё сложится, «купишь» её и сделаешь жене сюрприз. Документы пока останутся у нас. 

— Врать каждый день? Не хочу, — ответил я тогда. 

Мы с Катей нашли маленькую съёмную квартирку. Мама качала головой, отец вздыхал, но молчал. Мы жили, строили планы. Катя мечтала о собственной жилплощади. А я носил в себе этот камень. 

И вот грянул гром. У Катиной тёти случился инсульт, семья приняла тяжёлое решение продать её скромную хрущёвку, чтобы оплатить дорогое лечение. Оставшиеся деньги её родители, простые пенсионеры, передали нам. 

— Артём, ты только представь! — её глаза сияли. — У нас будет собственный дом! Пусть крошечный, вторичка, но наш! Мама с папой отдали почти всё. Мы сможем сделать небольшой взнос и оформить ипотеку. 

Мир вокруг померк. Я видел её счастливое лицо и чувствовал себя последним негодяем. 

— Может, не стоит торопиться? — выдавил я. — Сейчас не лучшая пора для кредитов. 

— Мы справимся! — Она обняла меня, не замечая моего оцепенения. 

В тот же вечер я пришёл к родителям. Говорил сдавленно, пытаясь сдержать ярость и стыд. 

— Вы понимаете? Её семья последнее отдаёт, веря в наше будущее! А я живу в этой лжи! Что мне теперь делать? 

Мама побледнела. Отец отвернулся к окну. 

— Придётся открыть ей правду, — сказала она. — Иначе будет только хуже. 

Неделю я был как в тумане. Катя с энтузиазмом изучала сайты с недвижимостью, показывала мне варианты. Её радость резала по живому. И я сломался.

Рассказал всё ночью. Про подарок, про условие молчания, про недоверие. Она слушала, не перебивая. Потом долго молчала. 

— Значит, твои родители два года проверяли меня на жадность? А ты помогал им? 

— Катя, я дал слово. Мама у меня такая… 

— А моя мама? — её голос изменился. — Она годами копила на новую стиральную машину, а отдала эти деньги нам. Зная, что мы будем платить проценты банку. А у тебя всё это время всё было. 

Она закрылась. Наши разговоры стали короткими и деловыми. Через несколько дней она вышла к завтраку и сказала спокойно, без эмоций: 

— Я не могу жить в той квартире. Мы берём ипотеку. Или мы не берём ничего. Решай. 

— Это же неразумно! — взорвалась моя мать, когда я передал ей решение. — Гордая очень! Сами виноваты — влезли со своими деньгами! 

— Мы их оскорбили, — устало возразил я. — Глубоко. 

Мама была уверена, что Катя просто капризничает. Но я-то видел её глаза. Там была не обида, а разочарование. Мы подали документы на кредит. Выбрали маленькую двушку. 

— И что, наша так и будет пылиться? — спросила мать, уже с тревогой. 

— Да, — ответил я. — Я выбираю Катю. Возможно, это мой единственный шанс её не потерять навсегда. 

Квартира родителей так и осталась красивой, бездушной декорацией. Катя не спрашивала о ней. Мы погрузились в хлопоты по ремонту нашего скромного гнёздышка. Иногда я ловлю на себе её задумчивый взгляд. В нём уже нет прежнего безоговорочного доверия. Мы строим что-то новое. Кирпичик за кирпичиком. И я молюсь, чтобы фундамент выдержал.