Предложили родственникам скинуться на новогодний стол чисто символически, но их реакция оказалась неожиданной

Сидя у окна с клубком шерсти на коленях, я пыталась сосредоточиться на вязании. До новогодней ночи оставалось чуть больше трёх недель, а в душе висел камень. Годовалая Даша на руках требовала постоянной ласки, пятилетний Стёпа хныкал, чувствуя себя обделённым, а Макс с утра до ночи пропадал в офисе, пытаясь удержать на плаву наш пошатнувшийся бюджет. 

Муж зашёл в комнату, сжимая мобильник. Он сказал, что его мама снова пишет про встречу, интересуется, встретим ли мы их с поезда, чем будем кормить, куда поведём гулять. Стандартный набор вопросов. 

Я вздохнула. Уже пятый год подряд мы принимали у себя в Питере всех его родных из Твери. Восемь ртов за столом, подарки каждому, обязательные походы по музеям. Они являлись практически с пустыми чемоданами, а уезжали, нагруженные сувенирами и впечатлениями от шикарного северного приёма. 

Я предложила в этот раз просто объяснить, что нам непросто, и попросить помочь частично, хотя бы по три тысячи с человека. Мы берём на себя хлопоты, а они — скромную долю расходов. Супруг задумался, мысль казалась здравой. Наше положение действительно было сложным. В конце концов, он согласился попробовать, пообещав написать своей маме очень мягко, чтобы не задеть. 

Он долго формулировал, исправлял написанное. В итоге вышло тепло и деликатно: мы ждём их всей душой, но будем признательны за небольшую помощь. Я прочла и одобрила. Звучало достойно, как искренняя просьба, а не ультиматум. 

— Посмотрим, что ответят, — произнёс он без особой надежды, отправляя сообщение. 

Реакция пришла минут через сорок. Его мать ответила резко и холодно, возмутившись самой идеей оплаты. «Мы ведь семья. Вы что, торгуетесь? Это же не по-семейному». 

Меня пронзила обида. Пять лет мы выкладывали огромные суммы, а теперь три тысячи — это торг? Макс побледнел, но начал набирать ответ ему помешало новое сообщение от брата, который язвительно предложил отмечать праздник скромно в своём кругу, если у нас проблемы с финансами. 

Я взглянула на мужа. Он молча вышел в коридор. Я осталась одна, глядя дисплей. Неужели все эти годы мы были нужны только как бесплатная гостиница? 

Через два часа пришло ещё одно сообщение от свекрови. Они с отцом передумывали ехать, не желая быть обузой, и возвращали билеты. Вслед за ним отписалась жена брата о появившихся «других планах». 

Вечером Макс был мрачен. Он тихо сообщил, что все отменили визит, называя нас меркантильными. У меня не находилось слов. Боль и горечь смешивались с ясностью. Пока мы платили, мы были прекрасной семьёй. 

— Что ж, и хорошо, — сказала я твёрдо. — Встретим праздник вчетвером. Без суеты и опустошения кошелька. 

Он кивнул, но в его глазах стояла боль. Это были его родители, его кровь. 

Последующие дни не было ни звонков, ни сообщений. Я старалась говорить о приятном, о том, как мы уютно устроимся. Он слушал, соглашался, но радости не было. Его ранило это внезапное, столь откровенное отвержение. 

За пять дней до боя курантов неожиданно раздался звонок от свекрови. Макс взял трубку. 

— Ну, как ваши дела? — раздался бодрый голос. — Готовитесь? 

— Да, понемногу, — сухо ответил он. 

— А мы вот подумали, может, всё же сообразим к вам? Если, конечно, вы не против. Только, знаешь, без этих ваших расчётов. По-старому. Вы — хозяева, вам и карты в руки. 

Макс молчал. Я, сидевшая рядом, мотнула головой. 

— Знаешь, мама, мы уже всё решили. Нас будет только четверо. Всё куплено, всё распланировано. В другой раз, возможно. 

— Как это в другой раз? Мы же всегда вместе… 

— В этот раз вы сами решили не приезжать. Билеты сдали, помните? Так что встречайте там. Мы не сердимся, просто иначе не получится. 

Он положил трубку и взглянул на меня. Я улыбнулась и взяла его руку. 

Новый год мы встретили действительно вчетвером. Скромно, по-домашнему. Без роскошных яств. Зато без усталости и необходимости притворяться. Даша посапывала в колыбели, Стёпа сиял. Макс негромко признался, что это даже лучше, так спокойно. 

Годами мы старались быть идеальными детьми. А оказались всего лишь удобным кошельком. Как только он перестал бездумно открываться, иллюзия родства испарилась.