Пока были в отпуске, золовка кормила нашего кота, а приехали и свою квартиру не узнали

Мы всегда оставляли ключи от квартиры золовке, когда уезжали. У Анны не было семьи, и она охотно соглашалась присматривать за котом. «Не волнуйся, всё будет в порядке», — писала она в смс перед отъездом. Мы с мужем доверяли ей, хотя и знали: её забота часто граничит с навязчивостью. В прошлый раз, когда мы попросили полить цветы, она переставила все горшки на балкон — «чтобы солнца хватало». 

Отпуск провели в горах, две недели без интернета и новостей. Возвращались усталые, но довольные. В голове рисовала картину: приберусь, заварю чай, обниму Маркиза, который, как всегда, встретит нас у двери с сердитым мурлыканьем за пропавших хозяев.  

Лифт сломался, и мы поднимались пешком. На площадке услышали скрип двери — Анна выходила из нашей квартиры. «Всё в порядке, кормила по расписанию», — бросила она, спеша вниз, словно избегая разговора.  

Первое, что бросилось в глаза, — запах. Не привычный аромат нашего дома, а тяжёлый шлейф дешёвых духов. В прихожей, где раньше висели наши чёрно-белые фото, теперь красовался ковёр с оленями. Маркиз сидел на новом пуфике цвета фуксии, уставившись в стену, будто и сам не понимал, где очутился.  

Гостиная... Казалось, здесь побывал ураган. Диван, который мы выбирали полгода, стоял у окна, застеленный кружевной накидкой. На его месте — кресло-качалка, а старую стенку с книгами заменили стеллажом из светлого дерева, уставленным фарфоровыми слонами. «Это её коллекция», — пробормотал муж, гладя кота, который жался к его ногам.  

Кухня стала похожа на ярмарку: занавески в горошек, ситечко в форме сердца, полка с десятком солонок в виде котиков. В холодильнике — три банки солёных огурцов и торт «Медовик» с запиской: «Для вас!». Анна знала, что я не ем мёд.  

Спальня уцелела, если не считать розовых подушек на нашей кровати. Но кабинет, мое тихое место с письменным столом у окна, превратился в «зону релакса»: коврик для йоги, ароматические свечи и постер с надписью «Дыши». Мой ноутбук лежал на полу, прикрытый вязаным пледом.  

Я молча осматривала каждую деталь, пока муж звонил сестре. «Она хотела сделать приятное», — повторял он, но в его голосе была досада. Анна ответила, что «осовременила» квартиру, пока мы «цеплялись за старьё». «Вам же понравилось?», — добавила она.  

Той ночью я не могла уснуть. Маркиз, обычно спящий у моих ног, забился под кровать. Я думала о том, как легко чужая воля вторгается в твой мир под маской заботы. Анна искренне верила, что помогает, но её помощь оставила ощущение кражи. Не вещей — личного пространства, которое должно быть неприкосновенным.  

Утром мы начали разбирать «новшества». Ковёр с оленями свернули, фарфоровых слонов упаковали в коробку. Муж отвёз их Анне, сказав, что мы «пока не готовы к переменам». Она обиделась, но мы не стали оправдываться. 

Квартира постепенно возвращала прежние черты, но что-то изменилось. Теперь я двойным замком запираю дверь, а Маркиз, прежде общительный, настороженно смотрит на чужие сумки. Мы не злимся на Анну. Просто поняли: даже родные люди не должны решать, какого цвета должны быть наши стены.  

Послевкусие того возвращения до сих пор со мной — как напоминание, что нельзя безоговорочно доверять даже родственникам.