– Плодить нищету – это всё, на что ты способна? – свекровь не обрадовалась новости, что у нас будет ребенок

Всегда с тяжелым чувством собираюсь в гости к маме супруга. На этот раз повод был особый – юбилей. Отказаться значило бы развязать войну, так что, вздохнув, я надела приличное платье и натянула на лицо улыбку. 

С Лидией Петровной у нас не сложилось с самого начала. Мой Руслан был для нее единственным сокровищем, а я – случайной девчонкой, умудрившейся привлечь его внимание. Наша свадьба стала для нее трауром, а рождение дочки – личным оскорблением. «Карьера должна быть на первом месте, а не эти бесконечные пеленки!» – заявляла она. 

Руслан уговаривал меня не принимать близко к сердцу. 

— Не обращай внимания, родная. У нее просто такой склад характера. Она всего боится, вот и защищается язвительностью. 

Но я видела в ее глазах не страх, а холодное, неизменное презрение. 

Накануне того злополучного вечера я поняла, что снова жду ребенка. Руслан ликовал. 

— Мама будет в восторге! – воскликнул он, кружа меня по кухне. – Мы объявим об этом завтра, за праздничным столом! Это же такой подарок для нее! 

Я молча прижалась к его груди, зная, что восторга не будет. Лидия Петровна ненавидела все, что напоминало о нашей с ним близости. 

В ее квартире царила натянутая атмосфера. Гости, в основном ее коллеги и подруги, чинно сидели за столом. Мои малыши, трехлетняя Соня и годовалый Елисей, казались тут лишними. Лидия Петровна бросила на них короткий взгляд и указала на самые дальние стулья. 

Торжественный момент настал. Руслан встал, с бокалом в руке. 

— Дорогая мама, мы желаем тебе здоровья и радости! И спешим сообщить, что наша семья станет больше. У нас будет третий малыш! 

На лице Лидии Петровны появилась гримаса отвращения. Она обвела взглядом гостей и остановила его на мне. 

— Поздравляю, Елена. Наконец-то нашла свое призвание. Устраиваться поудобнее и плодить нищету – это единственное, на что ты способна? Мой сын день и ночь вкалывает, а его содержанка лишь множит иждивенцев. Когда это уже кончится? 

Все затихли. Я видела, как побледнел Руслан: 

— Никогда не думал, что услышу от родного человека нечто столь омерзительное. Моя жена – мое счастье, а дети – смысл моей жизни. А ты только что назвала их обузой. Мы уходим. И вряд ли вернемся. 

Он взял меня за руку, мы собрали детей и, не глядя ни на кого, вышли. В лифте я разрыдалась. Не от обиды – от стыда и жалости к нему, к детям. 

Дома, уложив спать малышей, мы сидели на кухне. 

— Прости, – прошептал он. – Я так слепо верил, что в ней есть что-то хорошее. Она просто несчастна. Отец ушел от нас, когда я был маленьким, ей пришлось одной тянуть все на себе. Она ожесточилась и теперь не может видеть, как у других все иначе, как мы любим и радуемся. Это зависть, Катя. Глубокая, ядовитая. 

Я смотрела на его усталое лицо и понимала: я смогу простить. Простить для своего спокойствия. Но я не хочу больше видеть эту женщину. Не хочу подставлять детей под ее колкие слова.