Мы с мужем решили взять ребенка из детдома, только свекровь была против такого решения

Этот листок стал моим приговором. Я в сотый раз перечитывала бездушные медицинские термины, которые кричали об одном — я никогда не смогу подарить Максиму ребенка. Сердце сжималось от беспомощной ярости на собственное тело.

— Ну сейчас же столько возможностей! — сказала сидевшая рядом свекровь, и в ее голосе прозвучала нота отчаяния, которую я раньше никогда не слышала. — ЭКО, суррогатное материнство… Все же решаемо! 

— Мам, это не только десятки тысяч долларов, это русская рулетка, — вмешался Максим, положив мне на плечо руку, и от этого простого жеста мне захотелось плакать. — Мы уже все обсудили. Мы хотим усыновить ребенка. Мальчика. 

Лицо Ирины Петровны побелело. 

— Максим, вы с ума сошли? Чужие гены, чужая кровь! Кто знает, что у него в роду было! Выбросьте эту дурь из головы! 

— Мама, хватит. Мы вместе приняли это решение. Вот семья Аркадия с третьего этажа взяла девочку, и все прекрасно. 

— Прекрасно? — фыркнула свекровь. — Ребенок как дикий волчонок! Целый подъезд уже сто раз пожалел, что они ее приютили! Нет уж, спасибо. 

— Мы найдем одного. Самого лучшего, — не сдавался Максим. — Лет пяти. Уже личность, но еще не испорчен. 

Когда мы вошли в игровую комнату приюта, у меня перехватило дыхание. Столько глаз, столько судеб. Шум, смех, настороженная тишина. И он. Сидел в углу, строя башню из разноцветных кубиков. Светловолосый, серьезный не по годам. 

Я присела рядом, боясь спугнуть. 

— Что строишь? 

— Замок, — ответил он, продолжая. 

— А кто в нем будет жить? 

— Рыцари. И король. И королева. 

— Хочешь, я обниму тебя? — вырвалось у меня само собой.

Он поднял на меня глаза, васильковые, ясные, и медленно кивнул. Я протянула руки, и он без колебаний пошел ко мне, прижавшись щекой к моему плечу. В тот миг что-то щелкнуло внутри. Это был мой сын. Я знала. 

На собеседовании заведующая похвалила наш выбор. 

— Артемка у нас чудесный. Но есть нюанс. У него есть младший брат. Мы не можем разлучать детей. 

Она положила на стол фотографию. Смуглый мальчуган с черными кудрями и глазами-маслинами смотрел на нас с вызовом. 

— Отцы разные, — тихо сказала заведующая. — Подумайте. У нас много и других замечательных детей. 

Выйдя из кабинета, я встретила взгляд Артема. Он стоял в коридоре и смотрел на нас вопросительно, полный надежды, которую боялся проявить. Мы молча прошли мимо. Мне было мучительно стыдно. 

Дома разразился скандал. Ирина Петровна была непреклонна. 

— Ни за что! Одного-то непонятно зачем, а вы сразу двух! И как вы этого черномазого объясните? У нас в роду таких не водилось! Позора на всю жизнь наберетесь!

Ночью я не спала. Мне снился Артем. Его доверчивый взгляд. Его замок. Я разбудила Макса. 

— Заберем обоих. Обоих, хорошо? — я говорила сквозь слезы. — Скажем, что у меня в роду был армянин… или грек! Придумаем что-нибудь! Я не могу без него, понимаешь? Пусть будет и второй, я справлюсь! 

Максим смотрел с тревогой. 

— Мариш, ты его даже не видела. Вдруг он сложный? Давай не рубить с плеча. 

— Нет! — я трясла головой, рыдая. — Только они. И точка. 

Когда мы пришли знакомиться с Даниэлем, он спал. Проснулся, потянулся и, ни секунды не сомневаясь, протянул ко мне ручки. Его большие черные глаза изучали меня без страха, с молчаливым доверием. Он обвил мою шею маленькими смуглыми ручонками и прижался щекой. 

— Знаешь, — обернулась я к мужу, — а ведь он очень похож на греческого прадеда, портрет которого висел в родительском доме. Правда же? 

Максим улыбнулся. 

Мы забрали наших мальчиков. Ирина Петровна дулась на нас три недели, но потом не выдержала и притащила два огромных пакета с игрушками. Теперь она водит их в парк и хвастается подругам, что у нее внуки — самые красивые на свете. А мы продали наши квартиры и переехали в частный дом. Чтобы начать все с чистого листа. Чтобы наш пестрый, шумный, теперь совершенно настоящий рай никто и никогда не посмел разрушить.