Муж выставлял меня в плохом свете перед друзьями, и один из них об этом проговорился

Он делал это всегда — исподволь, с улыбкой. Как будто невинная шутка. Но за каждой его фразой на наших общих посиделках с друзьями пряталось жало. Я была слишком влюблена, слишком наивна, чтобы разглядеть отраву сразу. 

В тот вечер собрались у нас. Аромат жареной рыбы, смех, звон бокалов. Казалось, все прекрасно. Андрей, мой муж, разливал вино, сияя обаянием хозяина. И, как всегда, начал. 

— Анечка у меня такая рассеянная, — вздохнул он театрально, подмигнув Саше, нашему старому другу. — На прошлой неделе ключи от машины в холодильнике искала полчаса! Представляете? — Он засмеялся, и остальные вежливо подхватили смешок. 

Разговор перекинулся на работу. Я недавно получила сложный, но очень интересный проект. Рассказывала с энтузиазмом. Андрей слушал, кивая, а потом вставил, обращаясь ко всем: 

— Ну, Аня у нас мечтательница. Вечно на облаках летает. Надеюсь, начальство ее на землю опустит аккуратненько, а то она же, знаете, — он сделал многозначительную паузу, — перфекционистка до мозга костей. За деревьями леса не видит. Может в мелочах утонуть. 

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Это была уже не шутка, а прямой подкоп под мою профессиональную репутацию. И самое гадкое — подано под соусом ложной заботы. 

И тут случилось неожиданное. Саша, обычно тихий и дипломатичный, вдруг хмыкнул. Он выглядел неловко, отпивая глоток вина. 

— Знаешь, Андрей, — начал Саша негромко. — Мне как-то странно это слышать. Ты же в прошлый четверг жаловался мне в гараже, что Аня слишком много времени на работе пропадает, что проект ее затягивает, и ты чувствуешь себя заброшенным. Говорил, что она «зарывается в работе, чтобы от семьи спрятаться». А теперь вот — «мечтательница» и «перфекционистка»... — Саша запнулся, осознав, что сказал слишком много. — Прости, я, кажется, не в тему. 

Андрей остолбенел. Его лицо, только что такое гладкое и уверенное, исказилось смесью злобы и паники. Я видела эту панику. Видела, как рушится его образ «идеального мужа», который лишь «добродушно подтрунивает» над чудаковатой женой. 

Внутри у меня что-то переключилось. Я поставила бокал на стол. 

— Спасибо, Саша, — сказала я абсолютно спокойно. — Очень ценная информация. — Я повернулась к Андрею. Его глаза бегали, он не знал, куда смотреть. — Значит, так, Андрей. Когда ты жалуешься друзьям, что я «зарываюсь в работе, чтобы спрятаться от семьи», это называется ложь и манипуляция. Когда ты при всех называешь меня рассеянной мечтательницей — это тоже ложь и унижение. — Я оглядела остальных гостей. Их лица выражали шок и неловкость. — Моя «рассеянность» — это результат того, что я тащу на себе весь дом, все бытовые заботы, пока ты «отдыхаешь» после работы. Мой «перфекционизм» — это ответственность, которую ты, судя по всему, не способен оценить. И да, мой проект важен для меня. Так же, как должна была быть важна наша семья. Но, видимо, для тебя важнее было выставить меня дурочкой перед друзьями, чтобы прикрыть собственную неуверенность и ревность. 

Он попытался вставить что-то, заикаясь: 

— Аня, подожди, ты все не так поняла... Я просто... 

— Я все поняла прекрасно, — перебила я. — Сегодняшний спектакль окончен. И наша совместная жизнь — тоже. — Я встала. — Вам, друзья, спасибо за вечер. Простите за сцену. Но ложь и манипуляции должны иметь последствия. Андрей, утром прошу освободить мою квартиру. 

Я вышла, оставив за спиной тишину. Сердце колотилось. Это была не злость. Это было освобождение. 

Развод был формальностью. Болезненной, но необходимой. Когда я подписывала последние бумаги, вспомнила тот вечер, испуганные глаза Андрея, красноречивое молчание друзей и слова Саши, которые стали той самым спичкой, поджегшей мою тюрьму. Спасибо ему. И прощай, прошлая жизнь. Я шла навстречу тишине, в которой больше не было места его ядовитым шуткам.