Муж предложить пожить отдельно, чтобы вернуть былые чувства

Он произнес это за завтраком, будто речь шла о планах на выходные. Кофе в моей чашке остыл, так и недопитый.  

— Давай поживем отдельно. Пару месяцев. Чтобы... вспомнить, кто мы друг без друга.  

Я смотрела на его руки — те, что десять лет назад застегивали мое свадебное платье. Теперь они спокойно резали омлет.  

— Ты серьезно?  
— Мы как соседи, Тань. Ты сама чувствуешь. Нет былой страсти, эмоций.  

Чувствовала. Тишину за ужинами, ритуал «спокойной ночи», его взгляд, скользящий поверх меня. Но признаться в этом вслух — все равно, что разбить вазу, которую еще можно склеить. Он разбил ее за нас.  

— Хорошо, — сказала я на удивление спокойно. — Когда уезжаешь?  

Квартира опустела медленно. Сначала исчезли его зубная щетка и любимая кружка с надоевшим сноубордистом. Потом — запах его одеколона из ванной. К концу недели я нашла под кроватью носок — одинокий, синий. Засунула его в дальний угол шкафа, как капсулу времени.  

Первые ночи включала телевизор для фона. Потом обнаружила, что тишина не давит, а обволакивает. Я ела мороженое прямо из банки под Бетховена, которого он ненавидел. Переставила мебель, превратив гостиную в мастерскую: купила холсты, достала краски. По вечерам писала абстракции.  

Мы встречались раз в неделю — «для разговоров». В кафе он спрашивал о моих делах, а я смотрела, как он не решается добавить сахар в эспрессо. Раньше я напоминала: «Две ложки». Теперь молчала.  

— Ты... выглядишь иначе, — сказал он на очередном «свидании».  

Я покрутила в пальцах новый кулон — серебряную сову, купленную просто потому, что захотелось. Его глаза метнулись к кольцу на моей левой руке. Все еще обручальному.  

— Спортзал? — попытался шутить он.  
— Свобода, — улыбнулась я в ответ.  

Его веки дрогнули. Впервые за годы мне стало его жаль.  

К концу второго месяца я ощутила счастье. Перестала просыпаться ночью, гадая, спит ли он один. Перечитала «Женщину в песках» и поняла, что больше не боюсь одиночества — боюсь снова задохнуться в чьих-то песках.  

Он пришел без звонка. Стоял в дверях с чемоданом и глазами мальчика, потерявшего ключ от дома.  
— Пора возвращаться, да?  

Я впустила его. Пока он вешал пальто, рассматривала его спину — знакомую, но чужую. Как карту страны, где я больше не живу.  
— Я не вернусь, Андрей.  

Его пальцы замерли на пуговице.  
— Ты... с кем-то?  

Смех вырвался сам.  
— С собой. Оказывается, я прекрасная компания.  

Он сел на диван, проминающийся теперь только с одной стороны. Я не стала включать свет, сумерки стирали острые углы.  
— Ты ненавидишь меня? — спросил он, глядя на мои картины.  
— Нет. Благодарю.  

И это была правда. Его уход стал зеркалом, где я наконец разглядела себя — не жену, не хранительницу очага, а ту девчонку, что когда-то мечтала объехать мир с акварелью в рюкзаке.  

Он ушел на рассвете, забрав синий носок и оставив ключи. Я выпила кофе и начала строить планы на новую жизнь.