Муж оскорбил тещу, с которой жил в ее же квартире, только не ожидал, что я все услышу

Я никогда не думала, что мой брак закончится так — на пороге маминой квартиры, с чемоданом в руках и слезами злости в глазах. Но в тот вечер я поняла: есть вещи, которые нельзя простить. Даже тем, кого любишь.  

Мы переехали к маме полгода назад. Андрей потерял работу, а я не могла тянуть ипотеку в одиночку. Мама, конечно, не раздумывая, распахнула двери: «Места хватит всем!» Ее двухкомнатная квартира стала нашим пристанищем. Я благодарила судьбу за нее каждый день. Утром она уже готовила, чтобы Андрей успел поесть перед собеседованием, а я — перед работой. Вечерами вязала носочки для внука, которого мы так и не подарили ей за пять лет брака. «Не торопитесь, — улыбалась она, — я подожду».  

Андрей ждал другого. Он метался по квартире, как зверь в клетке, все реже улыбался и все чаще хлопал дверью, уходя «подышать». Я закрывала глаза на его раздражение, оправдывая стрессом. Пока не услышала это.  

Тот день начался как обычно. Мама, вернувшись с рынка, разложила на столе свежие булочки с маком — Андрей любил их с детства. Он в это время листал вакансии в телефоне. Я собиралась на работу, когда до меня донесся его голос — жесткий, как удар ножом:  

— Хватит сюсюкать, Надежда Петровна! Не надо мне ваших булок и этих ваших дурацких советов. Вы думаете, я не вижу, как вы на меня смотрите? Как на неудачника?!  

Я застыла в коридоре, прижав ладонь к двери. Мама молчала.  

— Вы всю жизнь прожили в этой конуре, — продолжал он, и в его тоне звенела грязная радость, будто он годами копил эту желчь. — И меня пытаетесь в ней похоронить. Нет, спасибо. Лучше бы дочь свою научили мужиков выбирать, а не пироги печь.  

Чашка звонко разбилась о пол. Не помню, как оказалась на кухне. Мама стояла, прижимая к груди вязание. Андрей обернулся ко мне, лицо вдруг стало маской — испуганной, фальшивой.  

— Выйди, — сказала я. — Сейчас же.  

Он засмеялся нервно:  

— Ты чего? Она же сама...  

— ВЫЙДИ! — крик был слышен на всю квартиру. — Ты оскорбил единственного человека, который любил нас без условий. Который терпел тебя.  

Он попытался ухватить меня за руку, бормоча что-то про «просто сорвался», но я вырвалась. В голове пульсировало одно: он назвал ее квартиру, ее жизнь — жизнь женщины, родившей и воспитавшей меня — «конурой». Он посмел.  

— Собирай вещи. Или выброшу их сама.  

Он ушел через час. 

— Прости, — шептала мама. — Не надо было...  

На ее щеках блестели слезы, которых не было, когда Андрей кричал. Она плакала не за себя. За меня.  

— Это ты меня прости, — обняла я ее. — Не надо было терпеть. Ни тебе. Ни мне.  

Я подошла к окну и увидела, как Андрей, швырнув чемодан в багажник такси, нервно закурил. 

— Чай будешь? — спросила мама.  

— Конечно. И давай с завтрашнего дня начнем жить по-новому.  

Мы сели на кухне, и я вдруг осознала: мне не страшно. Не жаль. Не стыдно. Только злость на себя за то, что терпела так долго.  

— Больше он сюда не войдет, — твердо сказала я.  

Мама кивнула. 

С тех пор прошло три месяца. Андрей звонил, писал, даже приходил — но я не открыла дверь ни разу. Моя жизнь теперь принадлежит только мне. И я ни на секунду не пожалела о своем решении.  

Услышала, как свекровь говорит моему мужу, что я слишком много денег трачу на себя, и надо с этим что-то делать

— Ты что, совсем ослеп? — резко прозвучал свекровин голос из кухни. Я остановилась в коридоре, держа пакет с новым платьем. — Она каждый месяц тратит, как будто ты ей золотые горы сыплешь! Пора уже поводья натянуть, пока не разорила тебя!

Сердце застучало чаще. В ушах звенело. Я ждала, что ответит Андрей, мой муж, но вместо этого услышала лишь гулкое молчание. Значит, согласен?

— Мам, — произнес он сдавленно, — не надо так. Мы всё обсудим...

— Обсуждать? — буркнула свекровь. — Она же из тебя веревки вьет! Ты работаешь без выходных, а она... Нет, я сама с ней поговорю!

Поворот налево — и я бы оказалась перед ними, направо — побег в спальню. Выбрала третье: тихо прикрыла входную дверь, сделала вид, что только что вернулась. Грохот ключей на тумбе заглушил конец их разговора.

— О, Катя! — свекровь натянуто улыбалась. — Как раз хотела чайку попить. Присоединишься?

Заваривая мяту, я ловила себя на том, что разглядываю её руки. Пока она жила с нами некоторое время, я стирала, убирала, даже за таблетками для нее в аптеку бегала. А платье... Чёрт, оно стоило как два её лекарства. Но после потери ребенка, после этих месяцев, когда я ненавидела своё отражение, оно было первой вещью, которая заставила меня улыбнуться.

— Ты что-то хотела обсудить? — спросила я, ставя перед ней чашку. 

Она медленно помешала ложечкой, будто собиралась с мыслями.

— Деньги, Катенька. Ты же умная девочка, понимаешь — кризис, Андрюше тяжело... — Голос стал сиропно-мягким, как в тот день, когда уговаривала нас купить трёхкомнатную «пока не поздно». Её квартиру, разумеется. — Вот я и думаю, может, тебе подработку найти? Вон, Леночка с пятого этажа...

— Я уже работаю, — перебила я. 

— Ну, это твоё хобби, — махнула она рукой. — Реальные деньги Андрей приносит. А ты... — её взгляд скользнул по моим новым сережкам, — не стыдно мужа обирать?

Запах мяты ударил в нос. Я резко встала.

— Андрей! — крикнула я не своим голосом. — Выбери: или она съезжает сегодня, или я.

Он стоял на балконе, курил. 

— Ты слышал, да? — спросила я. — И молчал. 

— Прости, — он потушил окурок. — Мама... она переживает.

— За тебя? Или за свою «вложенность»? — я кивнула на квартиру, которую мы якобы «снимали» у неё со скидкой. — Знаешь, сколько я откладывала с каждой зарплаты, чтобы платить ей? Половину. А ты думал, откуда у меня «лишние» деньги на платья?

Его лицо исказилось. 

— Почему не сказала?

— Потому что ты ни разу не спросил! — голос сорвался. — Ты верил, что я трачу твоё? Да я уже год зарабатываю больше тебя! 

— Зачем? — прошептал он.

— Чтобы однажды сказать «хватит». Себе. Ей. Даже тебе, — я обняла себя, вдруг озябнув. — Но ты знаешь, что самое смешное? Я до сих пор чувствую вину за каждую потраченную на себя копейку. Как будто не имею права.

Свекровь уехала тем же вечером. 

Утром он сам начал разговор.

— Прости, — обнял меня. — Давай начнём сначала. Без мамы. Без секретов.

— И без чувства вины? — я усмехнулась.

— Особенно без него. 

Мы больше не вели разговоров о деньгах. Вместо этого на холодильнике появился листок с нашими мечтами: поездка в Италию; студия с панорамными окнами; ребёнок, когда будем готовы.