Мне поставили диагноз депрессия, а родители меня высмеивают

Мне почти тридцать. Вроде бы не старик, но уже и не пацан. И, знаете, в последнее время я зачастил по врачам. Да, это звучит как шутка из разряда «старость подкралась незаметно», но дело не в костях, а в голове. Буквально. Не физическое здоровье меня сейчас беспокоит, а эмоциональное.

Раньше я был тем еще солнечным зайчиком — всё в жизни радовало, вечно улыбался, всем помогал, фонтанировал идеями. Но где-то после двадцатника что-то сломалось. Причём так внезапно, что я даже испугался. Вроде ни трагедий, ни разводов, ни предательств — ничего особенного. А настроение как будто выключили. Словно свет погас внутри, и ты такой стоишь в темноте и не знаешь, куда идти. Из жизнерадостного человека я резко превратился в угрюмого, молчаливого типа, которого ничего особо не радует.

Поначалу я решил, что просто перегорел. Пошёл к психологу. Потом ко второму. Потом к третьему. И знаете, ощущение было, будто я разговариваю с людьми с другой планеты. Они вроде бы и слушают, и кивают, и что-то записывают в свои блокнотики, а в итоге — никакой ясности. А я ведь даже сам не мог толком объяснить, что со мной. Просто тянет ко дну — и всё.

Однажды мы с другом пили кофе, и он, как бы между прочим, сказал:

— А ты не думал сходить к психиатру? Не к психологу, а к врачу, который реально диагнозы ставит и лечение назначает?

Я сначала отмахнулся, а потом всё-таки записался. Сдал анализы, прошёл опросники, поговорили мы с врачом серьезно. И вот он, вердикт:

— У вас депрессия. Клиническая.

Я тогда даже не знал, как себя вести. С одной стороны — странное облегчение: ну хоть понятно, что это не моя лень или слабость. А с другой — как гром среди ясного неба. Депрессия. Это ж не насморк. Это диагноз, который может остаться с тобой надолго. Может, даже на всю жизнь.

Назначили мне таблетки. Начал пить — через пару недель реально стало легче. Как будто голова снова стала моей, мысли упорядочились. Жить стало можно. Но вот что продолжало давить — как теперь сказать об этом родителям?

Маме с папой уже за шестьдесят, живут в деревне. Их максимум интересов — сад, огород и сериал про участкового. Я их очень люблю, но мы реально с разных планет. Я городской, цифровой, весь такой «прогрессивный». Они — из другой эпохи, где психиатры были только у «ненормальных».

Как-то поехал к ним на выходные. Сначала даже и не думал ничего рассказывать. Зачем лишние нервы? Но разговор сам собой как-то свернул не туда — и всё, поплыло.

— Мам, пап… я тут недавно у врача был, — начал я осторожно. — Психиатр, если быть точным.

— Чего это тебя туда понесло? — прищурилась мама, — У тебя ж всё нормально. Спина не болит, на ногах ходишь, с головой тоже порядок.

Чего ты себе напридумывал?

— Не придумал. Мне поставили диагноз — депрессия. Это не «грусть», а реальное расстройство, подтвержденное обследованием.

— Да ну ерунда всё это! — замахала руками мама. — У нас в роду ни у кого таких глупостей не было. Все жили, работали, детей рожали. И ничего — никто в депрессию не впадал!

— Мам, это не про «придумал». Это болезнь, как сахарный диабет или астма. Она бывает у кого угодно — у бедных, у богатых, у веселых и у успешных.

Тут подключился батя, как обычно, с прямотой тракториста:

— Да ладно тебе! Это тебе там в городе голову запудрили. Деньги вытянули — и довольны. Не слушай ты их. Это у вас там все нервные, потому что работать не умеете!

В тот момент я хотел просто встать и уехать. Но, сдержался. Понял, что они просто не понимают. У них даже словарного запаса нет, чтобы осмыслить такие вещи. Для них есть «больной» и «здоровый». А что у тебя внутри может быть не в порядке — это вообще вне их картины мира.

Но апогей случился на следующий день. К нам пришли соседи, устроили посиделки. За столом мама с папой сделали вид, что вчерашнего разговора не было, и я подумал — ну, и слава богу.

Но тут тётя Зина как раз начала рассказывать:

— Ой, моя Машка совсем сникла. Жених от неё ушёл, вот она и ноет теперь, что у неё депрессия. Представляете?

И тут батя с улыбочкой:

— Да уж, сейчас все подряд в депрессии! Вот и наш тоже — только вчера заявил. Не жизнь, а сплошной диагноз у молодёжи. Раньше все пахали — и ничего, веселые были. А сейчас чуть что — сразу таблетки!

— Пап… — начал я, но у меня аж голос задрожал. — Не нужно меня обсуждать за спиной. Я взрослый человек, я пришёл к вам с доверием. А вы — высмеиваете меня при чужих людях.

За столом повисло молчание. Даже тётя Зина замолчала.

— Ты не прав, сынок, — сказал отец, но уже не так уверенно. — Мы просто… не понимаем, как с этим быть.

— Так попробуйте хотя бы не шутить над этим. Это не смешно. Мне реально тяжело. Я лечусь. И мне важна поддержка, а не подколки.

После ужина я вышел на улицу, сел на лавку и залип в телефон. Мама вышла минут через десять. Села рядом, молчала.

— Мы, наверное, правда не понимаем, — тихо сказала она. — Но ты же наш сын. Мы тебя любим. Просто… научи нас, как быть.

И вот в этот момент я понял — возможно, не всё потеряно. Они не злы. Они просто растеряны.

Но я себе пообещал: если они снова начнут игнорировать серьёзность моего состояния, буду ставить границы жёстко. Хочешь навещать родителей — пожалуйста. Но не в ущерб себе. Я не обязан терпеть обесценивание, даже если оно идет от самых близких.

Иногда любить — это значит держаться на расстоянии.