– Хочу жить с отцом! – пятнадцатилетняя дочь переехала в новый дом моего бывшего, потому что папочка добрый, а мать злая

Этот визгливый тон резал мне слух уже третью неделю подряд.

— Ты специально меня не слушаешь! У всех уже были ночевки в палатках! Я одна, как дура! 

Я перекладывала столовые приборы в сушилке, стараясь дышать глубже. 

— Соня, мы уже говорили. Идти с палаткой в лес ночевать большой компанией — это небезопасно. Мне безразлично, что позволили родители твоих подруг. 

— Нам скоро по шестнадцать, не детский сад! 

— Тема закрыта. 

Дочь с силой сжала кулаки. Этот наигранный жест злости выдавал в ней все еще маленького ребенка, не знающего, как еще достучаться до моего сознания. 

— Отец бы меня точно отпустил! 

Вот он, главный козырь, который она всегда разыгрывала. Отец бы понял. Отец бы купил билеты на концерт. Отец бы не задавал лишних вопросов. 

После нашего расставания Сергей стал для дочери воплощением доброго волшебника. Раз в месяц он забирал Соню в свой ухоженный коттедж, возил по ресторанам, заваливал подарками. Никаких скучных обязанностей, только сплошное веселье. А я оставалась вечно запрещающей фурией, следящей за оценками, режимом и питанием. 

— Хочешь спросить у отца? Пожалуйста, звони ему прямо сейчас. 

— Так и сделаю! 

Пусть попробует. 

— Пап? Привет. Слушай, можно я перееду к тебе? Очень хочу! Да, я все понимаю. Просто не могу больше здесь находиться. Правда? Спасибо, папуля! 

Соня с торжествующим блеском в глазах уставилась на меня. 

— Все решено. Папа не против. Он заедет за мной завтра. 

— Хорошо. Начинай собирать свои вещи. 

Она замерла, ожидая уговоров. Мое спокойствие явно выбивало ее из колеи. 

— Ты... ты не шутишь? 

— Абсолютно. Если папа готов взять на себя такую ответственность, я не стану препятствовать. Попробуй, поживи. 

Поздно вечером позвонили. На проводе была Кира, новая супруга Сергея. Она сообщила, что всецело поддерживает решение Сони и что девочке необходим четкий распорядок. В их доме, пояснила она, царит идеальный порядок: подъем в шесть тридцать, никаких гаджетов после девяти, сбалансированное питание и обязательная помощь по дому. Положив трубку, я не смогла сдержать легкой улыбки. Похоже, этот опыт пойдет всем на пользу. 

Утром Сергей приехал за дочерью. Он выглядел крайне довольным — наконец-то Соня сделала выбор в его пользу. 

Первые три дня было непривычно тихо. На четвертый раздался звонок. Дочь с восторгом рассказывала об огромной комнате, новом ноутбуке и о том, что Кира печет потрясающие круассаны. Но в ее голосе уже слышалась фальшивая нота. Слишком уж восторженно она старалась звучать. Затем наступила тишина — на шестой и седьмой день звонков не было. 

На восьмой день мне позвонил сам Сергей. Смущенным голосом он объяснил, что у них возникла проблема: Соня отказывается убирать свою комнату, а Кира настаивает на соблюдении правил. Он попросил меня поговорить с дочерью, но я ответила, что теперь это их правила и им решать. 

На десятый день телефон разбудил меня глубокой ночью. Соня рыдала так, что слова едва можно было разобрать. Сквозь всхлипы она выкрикивала, что Кира — настоящий тиран, отобравший телефон за неубранную кровать. На мой вопрос о папе она сквозь слезы прошептала, что он просто смотрит телевизор и явно боится своей новой жены. 

— Мама! Забери меня отсюда, прошу! 

— Соня, но ведь ты сама так хотела жить с папой. 

— Я не знала! Прости! Я больше не буду спорить с тобой, честно! 

В конце концов я сдалась и пообещала приехать на следующий день. Дочь, увидев меня, бросилась ко мне в объятия, умоляя о прощении. Сергей же стоял в дверном проеме, бормоча что-то о принципиальности Киры. Та, появившись за его спиной, парировала, что просто приучает девочку к ответственности. Его робкое замечание о том, что субботник в семь утра — это перебор, разбилось о ее железную логику о сплочении семьи. Мне оставалось лишь поблагодарить их за этот опыт и, забрав дочь, уехать. 

Дома дочь извинилась, назвав свое поведение ужасным. Я ответила, что это просто возраст, но она настаивала, говоря, что я — самая адекватная мама. Конечно, наши споры не закончились волшебным образом. Она все еще подросток, и буря гормонов все еще бушует в ней. Но теперь она понимает, что моя требовательность — это не прихоть. Это щит. От мира, где «добрые» взрослые развлекаются, пока не станет трудно. А «строгие» — всегда остаются в строю, чтобы уберечь.