– Это твой шанс проявить себя, – любимый пригласил меня на ужин и предложил самой всё приготовить

Мое первое впечатление о Максиме сложилось из восхищения его умом. Он с легкостью рассуждал о современной архитектуре, японской поэзии и тонкостях виноделия. Для меня, студентки искусствоведения, он казался воплощением той самой утонченной зрелости, которую я искала в мужчинах. Мои сверстники, с их юношеским максимализмом, не шли с ним ни в какое сравнение.

Он стал моим гидом в мире высокой культуры, отыскивая малоизвестные галереи и джазовые клубы в старых подвалах. Но настоящим откровением были наши ужины. Максим обладал изысканным, почти научным подходом к пище.

— Гастрономия, — говорил он, — это высшая форма эстетики. Вкус должен будить не только рецепторы, но и мысль.

Его лексикон был полон терминов: «воздушный мусс», «игра текстур», «деконструкция классического рецепта». Я, привыкшая к простым блюдам из студенческой столовой, слушала его, затаив дыхание. Он критиковал почти все, что мы пробовали: суп был лишен глубины, а стейк — неправильной прожарки. Меня это лишь убеждало в его исключительности.

Когда он пригласил меня на ужин к себе, мое сердце забилось в предвкушении. Я представляла, как он создаст кулинарный шедевр специально для меня.

Он встретил меня в безупречно чистой квартире. Проведя экскурсию по кухне с идеально расставленной техникой, он вдруг повернулся ко мне с улыбкой.

— Ну что, приступим? Все ингредиенты ждут твоих умелых рук.

— Я не совсем понимаю… Ты не будешь готовить? — пролепетала я.

— Дорогая, я — ценитель, — мягко поправил он меня. — А ты — моя гостья, которая хочет меня порадовать. Это твой шанс проявить себя. Я научу тебя понимать разницу между простым насыщением и настоящей едой.

В его тоне не было ни капли злобы, лишь спокойная уверенность. Я посмотрела на ряды блестящих ножей и пакеты с дорогими продуктами и вдруг ясно осознала: я для него — не спутница, а лишь потенциальный элемент его идеальной жизни, который должен безупречно вписаться в заданные параметры.

Я молча надела куртку. В кармане звенели ключи от моей скромной комнаты в общежитии, где я могла быть просто собой, а не ученицей, вечно сдающей экзамен на право находиться рядом.