Дочь вернулась ко мне после развода, но мы не можем найти с ней общий язык

мнение читателей

Всегда считала Аню своей главной победой. Вырастила одна после того, как муж ушел к «настоящей любви», когда дочке было всего пять. Отдала ей все. Она была светлым, веселым ребенком, умницей-студенткой, а потом – счастливой невестой. Когда она уезжала с Максимом в их новенькую квартиру, я плакала от счастья. Казалось, мое материнское дело сделано на «отлично». И вот, три года спустя, Аня снова здесь, в нашей старой «двушке». Развод. Максим «не оправдал доверия», как сухо сказала она. Я распахнула двери: «Дом твой, дочка!». Но оказалось, принять обратно взрослую, израненную женщину – куда сложнее, чем девочку. 

Первые дни были тихими. Она много спала, молча ковыряла еду. Я старалась: готовила ее любимые блюда, не лезла с расспросами. Но трещина между нами росла, как плесень в углу, незаметно, но неумолимо. 

— Мам, ну почему ты опять переставила мои тюбики в ванной? – ее голос, резковатый, резанул утром неделю спустя. 

— Аня, родная, я просто убрала, чтобы полочка выглядела аккуратнее, – оправдывалась я. – Хотела как лучше. 

— Но это мои вещи! Мне так удобно! Ты не можешь просто не трогать? – Она хлопнула дверцей шкафчика. 

Казалось бы, мелочь. Но таких мелочей – миллион. Моя привычка выключить свет в коридоре раздражала ее. Ее привычка оставлять кружку с недопитым кофе на моем любимом журнальном столике – бесила меня. Мы ходили по квартире, как два осторожных ежа, боясь уколоться и уколоть. 

Вчера вечером все взорвалось. Я зашла на кухню, где она сидела с ноутбуком, и увидела открытую пачку сигарет. 

— Анечка?! Ты куришь? – вырвалось у меня. Я ненавидела запах табака с тех пор, как мой отец умер от рака легких. 

Она подняла голову. В ее глазах – усталое раздражение. 

— Да, курю. Иногда. Снимаю стресс. Это проблема? 

— Проблема? Да это же отрава! Как ты можешь? После дедушки! Я тебя не этому учила! – Голос сорвался на крик. Все мои страхи за нее, вся боль последних недель выплеснулись наружу. 

Она резко встала. 

— Не этому учила? А чему ты меня учила, мама? Терпеть? Молчать? Как ты? – Ее слова ударили, как пощечина. – Ты всю жизнь терпела, ради меня? Ну и что? Ты счастлива? Я не хочу быть тобой! Я не хочу терпеть и молчать! 

Она задыхалась, я – тоже. В глазах ее слезы – злости, боли, отчаяния. В моих – стоял туман непонимания и обиды. Как так? Я отдала ей всю себя. Почему же она видит во мне только несчастную жертву? Почему моя забота стала для нее клеткой? 

— Я… я просто боюсь за тебя, – прошептала я. 

— А я боюсь стать тобой, – тихо ответила она, отвернулась и вышла на балкон. 

Сейчас утро. Она еще спит. Я варю кофе и смотрю на две наших кружки – мою, старую, с облезлой ромашкой, и ее – гламурную, с надписью «Queen». Мы под одной крышей. Мы связаны кровью и болью. Но пропасть между нами кажется глубже, чем когда она жила за тридевять земель. Я не знаю, как найти мост через эту бездну непонимания. Как снова услышать не крик, а голос моей девочки. Как сказать ей, что люблю, не вызвав новой волны раздражения. 

Она вернулась домой. Но дома ли она? И где теперь дом для нас обеих? Мы говорим на разных языках, забыв тот единственный, что когда-то знали – язык любви без условий. А как вспомнить – не знаю. 

В рубрике "Мнение читателей" публикуются материалы от читателей.