– Без него мне ничего не нужно, – шептала невестка, но я не могла позволить ей сломаться

— Давай, солнышко, соберём все силы. Ещё несколько раз, — я говорила тёплым, бархатным голосом, каким когда-то пела колыбельные своему Серёже. 

— Оставьте. Всё бессмысленно. Без него мне ничего не нужно, — прошептала она в ответ, и её слова, тяжёлые и безрадостные, больно отозвались в моём собственном сердце. 

— Нужно, детка, нужно. Чтобы жить, чтобы снова увидеть небо. Ведь он бы очень этого хотел, — я не сдавалась, вкладывая в своё упрямство всю материнскую одержимость, что осталась во мне после его ухода. — Вот и всё на сегодня. Молодец. Обязательно поешь, я принесла твои любимые сырники. 

Она лишь отвернулась к стене. Я вздохнула, поправила на ней одеяло и шёпотом бросила девушке с гипсом: 

— Вы уж с ней, по возможности, поболтайте. Чтобы не одна тут. 

Та кивнула, а я вышла, оставив их в гнетущей тишине. Эта хрупкая девочка, Вика, была последним, что осталось от моего сына. И я не могла позволить ей сломаться. 

Помню тот вечер, когда Серёжа впервые привёл её в наш дом. Его лицо сияло таким счастьем, что я не могла сердиться, хотя новость о том, что сын встречается с девушкой не из университета, а из училища, застала меня врасплох. 

— Мам, это Вероника! — объявил он, и в дверях возникла хрупкая фигурка. 

Моё воспитание не позволило мне ахнуть, но зрелище было впечатляющим: взъерошенные волосы цвета спелой вишни, косуха с шипами и огромные ботинки. Вместо придуманной мной идеальной невестки в строгом костюме передо мной стояло порождение панк-культуры. 

— Круто у вас тут, — оценила она обстановку, развалившись на стуле за ужином. 

— Вероника теперь будет жить с нами, — с набитым ртом заявил Серёжа. — У неё дома совсем невыносимо. 

Оказалось, её мать пропадала с очередным мужчиной, а старший брат устраивал в квартире притоны. Серёжа смотрел на меня умоляюще, тем самым взглядом, каким когда-то просил оставить найденного в подъезде щенка. Я сдалась. 

Она оказалась ураганом. Мыла пол его новой рубашкой, объясняя это идеальной впитываемостью хлопка. Её кулинарные опыты оставляли на моей посуде несмываемые узоры гари. После неё ванная выглядела как поле боя. Мои осторожные замечания она воспринимала в штыки. 

— Вам лишь бы ко мне прицепиться! — шипела она, и я отступала, понимая, что сын счастлив, а это главное. 

Всё изменилось в один день. Я вернулась с работы и почуяла запах гари. На кухне стоял смог, а на моей лучшей сковороде дымились угли. В сердцах я ворвалась в их комнату. Вероника сидела, уткнувшись в альбом, и что-то яростно рисовала. Увидев меня, она бросилась тушить своё творение, а я случайно взглянула на разворот. 

Там был он. Мой Серёжа. Его улыбка, его глаза — всё было передано с такой любовью и точностью, что у меня перехватило дыхание. Я перелистала страницы. Повсюду были он, я, наш дом… Талантливо, пронзительно, по-настоящему. 

— Ты где училась? — спросила я, когда она вернулась, вся в слезах. 

— Нигде. Сама, — вытерла лицо рукавом. — Просто люблю это делать. 

В тот вечер мы разговорились. Она рассказала мне о своём детстве, о том, каким светом для неё стал Серёжа. Я увидела не колючего подростка, а напуганную девочку, которая отчаянно хочет любви и дома. А она увидела во мне не критиканшу, а женщину, которая тоже его любит. 

Мы нашли общий язык. Я учила её готовить вареники, она показывала мне свои эскизы. Я знакомила её с друзьями-художниками. Казалось, жизнь налаживается. 

А потом тот роковой выезд на природу, неосторожный поворот на мокрой дороге… Серёжа не выжил. Её привезли с переломанными ногами и травмой спины. Её родные не появились ни разу. А я приходила каждый день. Потому что она была последним, что осталось от моего сына. И потому что теперь она была и моей дочерью.

Спустя время… 

— Ну как? — я заломила руки от волнения, когда она вышла из кабинета галериста, опираясь на трость. 

— Сказал, есть потенциал. Попросил время подумать, — она улыбнулась устало, но в её глазах блестела надежда. 

Я обняла её за плечи, и мы медленно пошли по улице домой. Туда, где нас ждали её рисунки, наши общие воспоминания и жизнь, которую мы, вопреки всему, продолжали строить вместе. Теперь уже втроём: я, она и память о нём.