Под грифом «секретно». Сирия

«Как много в этом звуке для сердца русского слилось…» Пока известны имена двоих вологжан, которые погибли в этой стране. Сколько еще наших находится там, мы вряд ли узнаем, но каково им там приходится – можем узнать.

Секретные пассажиры

Воздушное судно радиоэлектронной разведки Ил-20 с 15 членами экипажа и пассажирами на борту (по имеющимся данным, все – офицеры) разбилось 

17 сентября. Предположительно причиной ЧП стала трагическая случайность: самолет сбил сирийский комплекс противовоздушной обороны, произведенный еще в СССР, когда отстреливался от израильских истребителей, наносивших удары по целям в Латакии. Российские летчики успели сообщить о пожаре на борту и экстренном снижении, после чего связь прервалась. Обломки Ил-20 нашли в Средиземном море, недалеко от сирийских берегов. Никто из находившихся на борту не выжил. 

Примерно сутки спустя после катастрофы были опубликованы списки погибших военных. Почти сразу в них обнаружили одного жителя Череповца – 34-летнего Александра Бурлаку, впоследствии стало известно имя еще одного череповчанина – 35-летнего Григория Зиновьева. Кроме возраста и имен, больше ничего пока неизвестно – данные о погибших засекречены.

Минобороны России наградило череповецких офицеров орденом Мужества посмертно – «За самоотверженность, мужество и отвагу, проявленные при выполнении боевых задач в Сирийской Арабской Республике». В военном ведомстве пообещали оказать всю необходимую помощь семьям погибших.

12 часов в сутки

Сержанты военной полиции ВС РФ из Вологды Сергей Загребин и Анатолий Крупеников попали в сирийскую командировку задолго до этих событий. Сергей пробыл там с конца июня по октябрь 2016 года – как раз в период активных боевых действий (сама операция началась в 2015 году). Анатолий летал в Сирию чуть позже – с декабря 2017 по март 2018 года. Задачей военной полиции была охрана авиабазы Хмеймим – той самой, с которой отправляются на боевые вылеты российские летчики. 

– В принципе, обстановка мало чем отличалась от военного лагеря где-нибудь на территории России, – делится Сергей. – Нас поселили в большие палатки, от 10 до 40 человек. Объект – полностью закрытый, даже еду доставляют из России, так что познакомиться с сирийской кухней не удалось. При желании, конечно, выйти с базы можно, но не факт, что вернешься живым обратно! 

График у вологодских парней был жесткий – 6 плюс 6. Это означает 6 часов в наряде с полной выкладкой – автомат АК-74, бронежилет, каска, плюс противогаз в комплекте – и 6 часов отдыха, и так – круглосуточно в течение нескольких месяцев. По словам Сергея, в такой обстановке (отработал – поел – поспал и снова в наряд) было особенно не до изучения местных особенностей, хотя об одной проблеме вологжане заявляют в один голос – климат. 

– Очень непривычно. Долго адаптируешься, когда прибываешь на место, и потом почти столько же, когда возвращаешься домой, – говорит Анатолий. – Днем жарища, а ночью бывало так холодно, что приходилось надевать бушлат. 

Кроме того, со слов вологжан, все-таки чувствовалось психологическое напряжение. И это объяснимо: случись нападение на базу – оцепление оказалось бы под ударом в первую очередь. К счастью, у наших земляков командировка обошлась без серьезных инцидентов. 

– Обстрелов базы на моей памяти не было, не видел я и раненых. А вот вдали – да, слышно, что стреляют, но на каком расстоянии – понять трудно, – вспоминает Сергей. 

Кроме охраны авиабазы военная полиция в Сирии занималась сопровождением конвоев и распределением гуманитарной помощи среди местных жителей. В конвоях вологжанам побывать не довелось, а вот «гуманитарку» сирийцам раздавали. 

– У сирийцев работала своя служба безопасности. Они, видимо, всех  местных уже знают, и за пайком к нам пропускали только тех, кто надежен. Мы следили за порядком, сверяли документы: если возникало подозрение, что человек – не тот, за кого себя выдает, сдавали той же службе безопасности. Те местные жители, с которыми мы работали, к нам относились хорошо. В русских они видят защитников, а не агрессоров, и это, по-моему, пошло еще со времен Советского Союза. Я, кстати, только в командировке узнал, что при СССР в Сирию даже ездили отдыхать. 

Страна в стране

Помимо представителей Вологодской области на авиабазе, по словам наших парней, собралась чуть ли не вся страна. Сергей Загребин, к примеру, проходил службу и вместе с военными из Калининграда, и с уроженцами курильского острова Итуруп – самой восточной части России. 

Анатолий Крупеников вспоминает, что в числе сослуживцев были кавказцы и буряты. Основной контингент на базе – летчики и их обслуживающий персонал, медицинские работники, есть православная часовня со священнослужителями. Точное число российских военных вологжане не называют – во-первых, это секретная информация, а во-вторых, они утверждают, что и сами не в курсе. 

– Разве что назову цифры из телевизора, которые и так всем известны, – говорит Сергей (на 1 октября 2018 года у российской группировки в Сирии официально известны только потери – 112 человек, при этом часть войск уже выведена с территории САР. – Прим. ред.). 

– А что еще было запрещено на базе? – интересуюсь у наших «сирийцев». 

– Фото- и видеосъемка, мобильные телефоны – с этим все строго, вплоть до увольнения. Я свой телефон сдал сразу по приезде, – говорит Сергей. – Разумеется, алкоголь и наркотики. О чем еще нельзя рассказывать? В первую очередь – расположение объектов на базе, численность войск, какие-то подробности самой операции. 

– С домом мы могли связаться по обычному телефону, – вступает в разговор Анатолий. – Для этого на базе с утра до вечера работала станция связи, если ты в этот момент освободился из наряда – пожалуйста. Как мне потом говорили близкие, при звонке высвечивается московский номер. 
– Кстати, в семьях вас отпустили без слез? 

– Мне немного проще – я не женат, – улыбается Сергей. – Позвонил, предупредил, что уезжаю. Кого-то из родственников и предупреждать не стал – зачем лишний раз расстраивать. 

– Когда я поехал в Сирию, наш главнокомандующий Владимир Путин как раз выступил с заявлением о постепенном выводе войск, – поясняет Анатолий. – Так что мои домашние знали, что обстановка там более или менее спокойная, и отпустили без особых проблем. Какого-то особенного отбора у нас в ведомстве не было: мы же военная полиция, уже прошли все необходимые отборы и соответствуем поставленным задачам в любом случае. Разве что могли подмениться с теми, кому не позволяют уехать семейные обстоятельства. 

В конце разговора мы с Сергеем и Анатолием возвращаемся к истории с погибшим самолетом Ил-20. 
– Это небольшой самолет, – говорит Сергей Загребин. – Возможно, перебазировались из Тартуса (еще одна российская база. – Прим. ред.) в Хмеймим. А череповчане – может быть, специалисты по радиоэлектронике? Там как раз военное училище по этому направлению. 

Мария Дмитриева
Фото yandex.ru