Жених умело скрывал свою жадность, но один случай помог мне узнать, какой он на самом деле

Мы познакомились в музее. Дмитрий казался человеком из другого мира: утонченные манеры, безупречный костюм, умение говорить об искусстве. Через полгода он сделал предложение, подарив кольцо с сапфиром, который, как он шептал, «подходил к цвету моих глаз». Я сказала «да», не замечая, как его щедрость всегда была театральной, рассчитанной на аплодисменты.

Первые подозрения появились спустя время. Однажды, гуляя по парку, мы встретили старушку, продающую вязаные варежки. Дмитрий, только что купивший мне дорогой шарф, сказал: «Наглость — торговать этим хламом на морозе». Потом он отказался дать мелочь музыканту в метро: «Они сами виноваты, что не научились зарабатывать». Его слова обжигали, но я глушила сомнения.

Роковой вечер начался романтично: ужин в ресторане с видом на ночную Москву. Дмитрий заказал вино за 15 тысяч, шутя, что «для будущей жены — только лучшее». На выходе, уже у такси, к нам подошел подросток в потрёпанной куртке.

— Помогите, пожалуйста, — голос дрожал. — Мама в больнице, не хватает на лекарства...

Дмитрий резко одернул руку, которую парень едва коснулся.

— Убирайся, попрошайка! — его голос, обычно бархатный, стал резким. — Знаем мы ваши сказки!

Мальчик попятился, но Дмитрий не унимался:

— Хочешь денег? Сначала покажи документы! Или вон, видишь урну? Собери бутылки — может, хватит на твою «больную маму»!

Он схватил мою руку, таща к машине. Я оглянулась: парень стоял, сгорбившись, лицо спрятав в ладонях. В такси Дмитрий тут же сменил гнев на улыбку:
— Представляешь, если бы я дал ему хоть рубль? Эти тунеядцы...

Я молчала. Его слова сливались с гулом мотора, но в голове звенело: «Хлам... Тунеядцы... Собери бутылки...». Вдруг я вспомнила, как неделю назад он отказался помочь коллеге, у которой сгорела квартира: «Сама виновата — страховку не оформила». 

Дома, пока Дмитрий разглагольствовал о «социальных паразитах», я незаметно взяла его телефон. Пароль знала — 0412. В поиске набрала «благотворительность». Ничего. Зато в заметках нашла таблицу: «Расходы на свадьбу». Рядом с пунктом «Подарки гостям» стояло: «Купить дешёвые сувениры, сказать, что ручной работы. Экономия — 200 000 руб.».

Руки задрожали. Я открыла галерею: фото из нашего путешествия в Питер. Среди них — скриншот переписки с другом: «Свадьба — инвестиция. Её отец — владелец сети аптек. После брака войду в совет директоров».

Тёплый сапфир на пальце внезапно стал ледяным. Я вернула телефон на стол.

— Дмитрий, — голос звучал чужим. — Тот мальчик... Ты ведь даже не пожалел его.

Он повернулся, и в его глазах мелькнуло то же выражение, что при виде старушки в парке — холодное, почти звериное.

— Ты серьёзно? — он засмеялся. — Наивная дурочка. Мир жесток. Выживает тот, кто не разменивается на жалость.

В тот момент я увидела его настоящего: не рыцаря в костюме, а хищника, считающего людей мусором. Даже я была для него лишь ступенькой.

— Всё кончено, — я сняла кольцо, положила на стол. Сапфир зловеще блеснул в свете люстры.

Он даже не пытался спорить. Лишь пожал плечами: «Твоя потеря». На прощание бросил: «Кстати, кольцо — искусственный камень. Настоящие сапфиры — для умных женщин».

...Сейчас, спустя год, я волонтёр в приюте для бездомных. Вчера встретила того парня у метро. Его мама выжила. Мы пьём кофе в скромном кафе, и он смеётся, показывая фото новорожденной сестрёнки. Я научилась видеть сердцем, а не слепой влюблённостью. А Дмитрий? Слышала, женился на дочери чиновника.

оворят, он теперь коллекционирует дорогие часы. Искренне жаль его новую невесту.