Яна, мы откладывали эти деньги на отпуск, как ты могла их потратить?! — возмущался муж

Мы копили на эту поездку три года. Буквально по копейке. Отказывали себе во всём: я не покупала новую одежду, Максим перестал ходить с друзьями в бар по пятницам, выбирали продукты попроще. "Главное — море", — повторял муж каждый раз, когда мне хотелось сорваться и купить хоть что-то для себя.  

Конверт с деньгами лежал в моём нижнем белье — Максим считал, что так надёжнее. Каждый месяц мы клали туда новую пачку хрустящих купюр, пересчитывали, мечтали вслух. Греция. Вилла у моря. Две недели беззаботного счастья.  

Я действительно верила, что мы туда попадём.  

— Яна, где деньги?  

Голос мужа прозвучал так, будто в квартире внезапно раздался гром. Я стояла на кухне с половником в руках, чувствуя, как ладони моментально становятся липкими.  
— Какие деньги? — глупо переспросила я.  

— На отпуск. Конверт пустой.  

Суповой половник звякнул о кастрюлю. В голове пронеслось: "Сейчас". Сейчас будет скандал, крики, может быть, даже слёзы. Но хуже всего — разочарование в его глазах. 
— Я потратила, — сказала тихо.  

Три дня назад Тёма вернулся из школы с температурой под сорок. Участковый врач развёл руками: "Срочно в больницу, подозрение на менингит".  

Я помню, как ехала в «скорой» с сыном на руках. Помню жёлтые стены приемного покоя и молоденькую медсестру, которая спросила: "Есть полис?". А потом, когда я уже рылась в сумке, добавила: "И пятьдесят тысяч на анализы. Сразу".  

В кармане лежали четыреста рублей. Телефон Максима не отвечал — совещание.  

И тогда я вспомнила про конверт.  

— Ты что, совсем обнаглела?! — Максим швырнул конверт на стол. — Три года! Три года мы копили, а ты...  

— У Тёмы менингит, — перебила я.  

Он замер.  

— Что?  

— Потому и потратила. На анализы, лекарства, палату. — Я вдруг заметила, что у меня трясутся руки. — Они сказали, если бы не начали лечение сразу...  

Максим сел на стул, будто у него подкосились ноги.  

— Почему ты не позвонила?  

— Звонила. Ты не брал трубку.  

Он достал телефон, посмотрел историю вызовов. Действительно — семь пропущенных с утра.  

Больница оказалась платной. Хорошая новость — это не менингит. Плохая — тяжёлая форма пневмонии, осложнённая аллергической реакцией. Наш полис покрывал только базовые анализы, всё остальное — "по желанию".  

"По желанию" означало капельницы за восемь тысяч в сутки, отдельная палата (потому что в общей дети кричали, а Тёме нужен был покой), какие-то особые антибиотики, которых "нет в наличии, но можно привезти". 

Я отдала все двести сорок тысяч.  

— Мы могли взять в долг, — прошептал Максим, видимо еще в шоке от услышанного. Я лишь горько усмехнулась. 
Он молчал.  

— Я не жалею, — добавила я твёрдо. — Даже если бы это был последний миллион.  

Максим поднял на меня глаза. В них уже не было злости — только печаль.  

— Я знаю.  

Тёму выписали через две недели. Врач сказал, что мы "сделали всё правильно".  

Конверт для отпуска теперь лежит на прежнем месте. Он снова начал наполняться — медленно, по пятьсот рублей, когда выдаётся возможность. Иногда Максим шутит: "Главное — чтобы ты снова не нашла ему экстренное применение". Я смеюсь, но внутри сжимается всё.  

Мы больше не говорим о Греции. Теперь мечтаем о том, чтобы просто съездить на море. Любое. На несколько дней. И знаете что? Даже если это будет не вилла, а старый домик без удобств — я буду счастлива. Потому что там будет он, я и наш сын. Здоровый. А всё остальное — просто деньги.