Я убедилась, что в жизни надо рассчитывать только на себя и не верить чужим обещаниям

С самого детства я уяснила непреложное правило: на мужчин полагаться бесполезно. Мой отец ушел, когда я только пошла в первый класс. Самое яркое воспоминание того дня — его чемодан, застрявший в дверях, и мамины всхлипы. 

Мама, хрупкая женщина, трудилась не покладая рук. Днём она сидела за компьютером в какой-то конторе, а по вечерам мыла полы в соседнем бизнес-центре. Мы с братом Игорем росли предоставленные сами себе. Он, старше меня на четыре года, быстро усвоил законы улицы: его частыми спутниками были ссадины и чужие злые взгляды. Однажды он пришёл с рассечённой бровью. 

— Ничего удивительного, — вздыхала мать, обрабатывая ему рану. — Все они такие. Или пропадают, или пьянствуют. Надейся только на себя. 

Я так и делала. 

После окончания учёбы я устроилась в небольшую пекарню недалеко от дома. Работа была не из лёгких: ночные смены, мука, въевшаяся в кожу, и вечная усталость. Зато платили исправно. Свою первую зарплату я протянула матери. Она взглянула на купюры, и слёзы брызнули у неё из глаз. 

— Оставь, дочка. Тебе важнее. 

Я начала копить. К двадцати годам я сняла крошечную комнатёнку в старом доме. Готовила я на электрической плитке прямо в комнате. Зато здесь было тихо, и никто не мог войти без моего разрешения. 

— И ты в этом чулане собираешься жить? — поднимали брови подруги. 

— Здесь мои правила, — отрезала я. — И никаких чужих скандалов. 

А потом я встретила Дениса. 

Он зашёл за свежим багетом — высокий, в помятой ветровке, с добрыми, немного уставшими глазами. Задержался у витрины, что-то спросил. 

— У вас такой утомлённый вид, — заметил он, получая сдачу. 

— Ночная смена, — буркнула я. 

— Понимаю, не сахар, — он улыбнулся. 

Через несколько дней он снова появился, купил круассан и положил его передо мной. 

— Вам. Подкрепитесь. 

Я нахмурилась. 

— Не стоит. 

— Это не подарок, — он пожал плечами. — Просто знак внимания. 

Круассан я не стала есть, но и выбросить рука не поднялась. Он пролежал у меня на столе до вечера, напоминая о простой человеческой доброте. Отдала его бездомной собаке. 

Он продолжал заходить. 

— Может, прогуляемся после вашей смены? — предложил он как-то. 

Я скептически покачала головой. 

— Я не гуляю с незнакомцами. 

— А что вы делаете? 

— Работаю. Сплю. 

— Прекрасный график, — рассмеялся он. — Давайте его нарушим. 

Я не знаю, почему согласилась. 

Мы стали видеться. Денис ломал все мои стереотипы. Он не был грубым, не кичился своими успехами. Он трудился в автосервисе, грезил о собственном гараже. 

— Давай я перееду к тебе, — предложил он как-то раз, обнимая меня. — Вместе копить быстрее. 

Я долго сопротивлялась, но в конце концов сдалась. Первое время всё было замечательно. Он приносил мне кофе в постель, провожал на работу.

Мы строили планы. А потом его сократили. 

— Ерунда, — отмахнулся он. — В моей профессии без работы не остаются. 

Но недели шли за неделями, а новое место не находилось. Денис целыми днями смотрел телевизор, изредка выбираясь на якобы собеседования, после которых от него пахло пивом. 

Я терпела. Но однажды, видя, как тают наши общие сбережения, не сдержалась: 

— Ты же давал слово! 

— Какое слово? — уставился он на меня. 

— Быть опорой. 

— Я — твоя опора! — он рассмеялся. — Просто полоса неудач. 

В тот миг я увидела в нём мальчишку, который вечно ищет лёгких путей. Отражение моего брата и отца. Людей, чьи обещания пусты. 

На следующее утро я сложила его немногочисленные вещи в рюкзак. 

— Ты что, выгоняешь меня? — Денис стоял на пороге, не веря своим глазам. 

— Да. 

— Из-за того, что я без работы? 

— Нет, из-за твоей лжи самому себе. 

Он ушёл, не сказав больше ни слова. А я вернулась к своему прежнему, упорядоченному существованию. 

Прошло несколько лет. Я всё так же работала в пекарне, но уже стала управляющей. И в тот день, когда я получила ключи от собственной квартиры в панельной пятиэтажке, мать не выдержала и разрыдалась. 

— Я горжусь тобой, — сказала она, сжимая меня в объятиях. — Ты всего добилась сама. 

Эта квартира стоила всех моих лишений, всех ночных смен и сэкономленных рублей. Двадцать метров моего личного пространства. И никаких иллюзий, пустых обещаний и разбитых надежд. Только я и моя тихая, предсказуемая жизнь.