Врач натравила на меня опеку, потому что ей что-то там показалось

Мы живем в небольшом поселке, где почти все друг друга знают. И медицина у нас, скажем так, очень «личная». После рождения дочки к нам домой, как у нас положено, пришла участковый врач, Надежда Петровна, а с ней медсестра. Осмотрела ребенка, ничего не сказала, ушла. А потом началось. 

Сначала моя мама звонит: «Алина, я купила смесь. Ребенок-то у тебя худенький! Молока, наверное, не хватает». Потом свекровь с тем же. Потом тетя, потом соседка у подъезда сочувственно вздыхала: «Бедняжка, ты, наверное, совсем не спишь, он же голодный». Я в полном недоумении. Смотрю на Лизу — спокойная, довольная, хорошо спит, прибавляет. Молока больше, чем достаточно. 

Потом звонок из поликлиники: «Приходите на контрольное взвешивание, есть вопросы». Пришли. Медсестра взвесила, удивилась: 

— Все в норме. Но все равно... может, докармливать? 

— Зачем? — спрашиваю. — Посмотрите на нее. 

— Врач беспокоится, — говорит она тихо. 

Назначили еще одно взвешивание, хитрое — до еды и после. Я, как законопослушная, потащилась. Снова норма. А шепотки уже везде: «мать не молочная». Я даже молоко свое в частную лабораторию отвезла — анализ показал, что жирнее и полезнее некуда. 

Тут я начала злиться по-настоящему. Выяснила, в чем корень. Надежда Петровна — подруга моей матери. И она ей, а не мне, заявила: 

— Ну что ты хотела? Дочка-то твоя щуплая, грудь маленькая. Она по фактуре не молочная, а мясная. И дитя такое же, вес не добирает. 

Представляете? «Мясная». Как про корову на ферме. А Лиза просто миниатюрная, в меня. 

Когда в следующий раз позвонили из поликлиники, я дала волю чувствам. Позвонила Надежде Петровне и все высказала. 

— Мы больше у вас не наблюдаемся. 

Она возмутилась: 

— Тогда я направления на прививки не дам! 

— Обойдемся, — ответила я. 

Но она, видимо, решила, что так дело не оставит. Через неделю ко мне пришли. Двое в строгих костюмах, с удостоверениями. Сообщили, что поступил сигнал: мать уклоняется от медицинского наблюдения, ставит под угрозу здоровье ребенка. 

Сердце у меня в пятки ушло. Они ходили по квартире, смотрели кроватку, шкафы с одеждой, холодильник. Я лихорадочно показывала результаты взвешиваний, анализ молока. Они смотрели на Лизу, умытую, сытую, спящую в чистой постельке. Их суровые лица постепенно смягчались. 

— Извините за беспокойство, — сказала женщина в конце. — Оснований для волнения нет. Все в идеальном порядке. 

Они ушли. Я села и расплакалась от бессильной ярости. 

Теперь мы наблюдаемся платно, в соседнем городе. А Надежда Петровна, которая, между прочим, заведующая наша, до сих пор обижается, что я «соскочила» с ее участка. Но я ни о чем не жалею. Эта история научила меня главному: материнство — это не только кормить и пеленать. Это иногда — встать стеной между своим ребенком и целым миром, который вдруг решил, что знает лучше. Даже если этот мир в белом халате.