Ваш сын – лентяй, и виноваты в этом вы! – ответила я свекрови, не желающей замечать очевидных вещей

Свекровь разложила на столе фотографии из детского альбома, будто карты таро. Её палец, на котором блестело обручальное кольцо, тыкал в снимок, где пятилетний Андрей в матроске лепит кулички в песочнице.  

— Вот видишь? Он всегда был трудолюбивым! А теперь посуду неделями не моет. Это ты его разбаловала!  

Я вдохнула глубже, чтобы не сорваться.  

— Ваш сын — лентяй, — произнесла чётко, глядя ей в переносицу. — И виноваты в этом вы.  

* * *  
Он принёс мамины котлеты в наш первый совместный съёмный дом. Распаковал контейнер, уставился на раковину с горой грязной посуды, которую он оставил после еды.  

— Мама говорит, если не знаешь, как мыть, просто залей водой. Сама потом приедет, помоет.  

Я засмеялась, думая — шутит. Через неделю поняла: нет.  

* * *  

— Андрюш, вынеси мусор.  
— Сейчас, — он не отрывался от экрана, где танки стреляли в пиксельных солдат.  

Свекровь, зашедшая «на минуточку», тут же вскинула руки:  
— Да что ты пристала к нему! Мальчик устал, он же с шести утра на работе!  

Он работал курьером. Три дня в неделю.  

* * *  
Вспомнила вчерашний разговор.  

— Ты понимаешь, что мать платит за наш интернет? — спросила я, перекрывая звук телевизора.  
— Ну и что? — он хрустнул чипсами. — Ей приятно чувствовать себя нужной.  

Я выдернула шнур из розетки. Экран погас.  

— Тебе тридцать два. Хочешь, чтобы она до пенсии кормила тебя пирожками?  

Он встал, роняя крошки на чистый пол:  
— Не начинай.  

* * *  

Свекровь сейчас побледнела, будто я плеснула ей в лицо кислотой.  

— Ты… ты смеешь?! Это я ночами уроки с ним делала, я…  
— Именно! — перебила я. — Вы делали за него проекты по биологии. Писали сочинения. Даже в армию он не пошёл, потому что вы «договорились»!  

Она схватилась за спинку стула. Андрей, услышав громкие голоса, вышел из комнаты.  

— Что происходит?  
— Твоя жена… — свекровь задыхалась. — Она обвиняет меня, что ты…  
— Что ты инфантильный оболтус, — закончила я. — Который не может выбрать носки без маминого совета.  

Он замер, глядя то на меня, то на неё. Лицо его медленно краснело.  

— Всё, хватит! — рявкнул он неожиданно. — Мама, иди домой.  
— Андрюшенька…  
— Иди!  

Когда дверь захлопнулась, он сел за стол, тяжко, как старик.  

— Зачем ты это сказала?  
— Потому что это правда. Ты до сих пор звонишь ей спросить, какую рубашку надеть на собеседование.  

Он сгрёб фотографии в кучу, швырнул их в ящик.  

— Она просто заботилась!  
— Она калечила. И продолжает калечить.  

* * *  
Ночью он ушёл к ней. Утром прислал сообщение: «Маме плохо. Ты переступила черту».  

Черту. Ту самую, что она провела между нами ещё на свадьбе, поправляя мне фату со словами: «Ты ведь понимаешь, он всегда будет меня слушаться?»  

Сегодня вечером мою дверь пытались открыть ключом. Подошла к двери, услышала её голос:  
— Андрей, дай я поговорю с ней. Она же всё испортит!  

Смотрю в глазок. Он стоит, опустив голову, с рюкзаком за плечом. В тридцать два — как провинившийся школяр.  
— Иди к маме, Андрюшенька, — говорю сквозь дверь. — Там тебе и носки выберут, и жизнь распланируют.  

Молчание. Потом шаги. Её приглушённое: «Не переживай, сыночек, мы всё уладим».  

Включила ноутбук. Начала искать новую съемную квартиру…