В поездах всегда неспокойно, привыкайте, – усмехнулся на мое замечание отец активного ребенка

Колеса застучали по стыкам рельсов, выводя свой монотонный ритм. За стеклом, словно растаяв, исчезали огни перрона, уступая место черному бархату ночи. Я устроилась наверху, мечтая о тишине и покое. Прямо подо мной неспешно раскладывала плед пожилая попутчица. 

Напротив разместилась семья — родители и их сынишка, лет шести. Едва состав набрал скорость, как мальчуган превратил купе в полигон для своих забав. Он взбирался наверх и тут же сползал вниз, топая ногами. Его мать и отец смотрели на эту суету с отстраненной улыбкой. 

— Степа, успокойся, дорогой, — прозвучало из угла, где сидела женщина. 

— Пусть резвится, — ответил мужчина. — Ему же скучно сидеть без движения. 

Я молча наблюдала, как ребенок раскачивается, пиная ботинками столик. Он швырнул на пол игрушечный грузовик, и тот с грохотом отскочил. Соседка снизу тяжело вздохнула, перевернулась на другой бок, но о сне не могло быть и речи. 

В конце концов, я не выдержала. 

— Прошу вас, угомоните его, пожалуйста. Здесь не детский манеж. 

Женщина посмотрела раздраженно. 

— Дети в его возрасте полны энергии. Это естественно. 

— Естественно, но не в общественном месте. Мы все хотим отдохнуть. 

Мужчина усмехнулся. 

— В поездах всегда неспокойно. Привыкайте. 

— Он может упасть! — вырвалось у меня. — Это опасно! 

— Не беспокойтесь, он у нас спортивный, — отмахнулся отец. 

Я поняла, что дискуссия бессмысленна, и отступила. Пожилая женщина кашлянула, словно была солидарна со мной. 

А малыш между тем, ухватившись за край моей полки, пытался на нее взгромоздиться. Я закрыла глаза, стараясь абстрагироваться от происходящего. Вдруг вагон качнуло на стрелке. Резкий толчок — и следом визг. Мальчик слетел и ударился виском о металлический край столика. 

— Степа! — женщина подхватила сына, прижимая к груди. 

Мальчик рыдал, схватившись за голову. Отец в растерянности метался по тесному пространству. 

— Холодное нужно, — произнесла наша соседка снизу. 

Она открыла свою сумку-холодильник, достала хладоэлемент. 

— Вот, приложите к ушибу. 

Мать с дрожащими руками прижала лед к распухающему красному пятну на виске сына. 

— А вдруг это сотрясение? — испуганно прошептал отец, его прежняя самоуверенность испарилась без следа. 

— Он в сознании? Не теряет его? — спросила пожилая женщина. 

— Нет, нет, он плачет, — растерянно ответила мать, гладя ребенка по спинке. 

Плач постепенно стих, перейдя в тихие всхлипывания. Мальчик притих на руках у матери, не шевелясь. Родители переглянулись, и в их глазах я увидела нечто большее, чем просто испуг — осознание собственной глупости. 

Оставшиеся часы пути прошли в тишине. Ребенок лежал на нижней полке, укрытый пледом, а отец и мать не отходили от него ни на шаг, забыв о своих гаджетах. Время от времени отец наклонялся и спрашивал: 

— Как ты, сынок? Больно? 

Потом в купе погас свет, и все погрузились в тревожный сон. 

Этот жестокий урок преподнесла им сама жизнь, и только теперь они увидели, к чему ведет их легкомыслие.