– Ты устал работать? Тогда от семьи тоже отдыхай! – отправила безработного мужа к его маме

Я больше не могла. Каждый день как прокрученная плёнка: будильник в шесть, сборы детей в школу, работа до вечера, ужин, уроки, стирка… А он — как призрак в собственном доме. Сергей сидел на кухне с ноутбуком, пялился в экран. Без работы — третий месяц. И без сил — я. 

— Ты хоть картошку почисть! — бросила я утром, помогая Маше застегнуть куртку. — Сергей!  

Он поднял глаза, словно из подводной лодки.  

— Что?  

— Картошка. Или ты думаешь, она сама почистится?  

Он промычал что-то про «вакансии», но я уже бежала к метро, волоча за руку ребенка. На работе коллега Аня, глядя на меня, вздохнула: «Тебе бы отпуск». Я усмехнулась. Отпуск? Мне бы час тишины.  

Вечером обнаружила грязную кастрюлю в раковине, остатки еды на столе и мужа, спящего на диване. Дети орали из-за планшета. 

— Серёж. — Трясла его за плечо. — Серёж, вставай.  

— Я устал, — буркнул он, поворачиваясь к стене.  

— Ты устал? — Мой голос стал громче. — Ты целый день спал!  

— Не спал, рассылал резюме.  

— И?  

— Никто не отвечает.  

Я посмотрела на его взъерошенные волосы, пятно от чая на футболке. Когда-то он носился с проектами до полуночи, а теперь…  

— Поезжай к маме.  

Он сел, моргая:  

— Что?  

— К маме. В Подольск. Отдохни недельку.  

— Ты… выгоняешь меня? — Он встал, вдруг став выше на голову.  

— Нет, — ответила я. — Но ты не работаешь и не помогаешь. Я не справляюсь.  

Он молчал. За спиной услышала всхлип: Мишка разбил кружку. Сергей потянулся к щётке, но я перехватила его руку:  

— Не надо. Собирай вещи.  

На следующий день он уехал. Мама встретила его пирогами, как он потом хвастался по телефону. «Пусть отдыхает», — сказала свекровь мне, и я услышала в её голосе укор. Но мне было всё равно.  

Первые два дня я летала как угорелая: работа, магазин, родительское собрание. Но на третий день, оставив детей у их крестной, села на кухне с чаем. Тишина. Никто не спрашивал, где носки, не жаловался на «опостылевшую жизнь». Я плакала, уткнувшись в ладони, а потом смеялась.  

В субботу позвонила свекровь:  

— Он целыми днями в огороде копается. Говорит, мысли разложил по полочкам.  

— Отлично, — ответила я, развешивая белье.  

— Ты слишком жёсткая, Катя.  

— Может быть.  

Вечером Сергей прислал фото: он на лавочке с мамой, в резиновых сапогах, смешной и… расслабленный.  

Он вернулся через десять дней. Я открыла дверь — он стоял с рюкзаком и горшком с геранью.  

— Мама сказала, тебе нравится белая герань.  

Дети бросились обнимать его, я осталась в дверном проёме.  

— Я… — он потоптался. — Я нашёл работу. Не офис, а так… пока курьером. Но это начало.  

Я кивнула. Вечером он помыл посуду, поиграл с Мишкой в «лего». Перед сном спросил:  

— Ты ещё злишься?  

— Нет. — Я повернулась к нему. — Я просто поняла: если тонешь, не надо тянуть за собой других.  

Он обнял меня.  

Теперь он всё ещё курьер. Иногда ноет, что устал. Но когда видит, как я засыпаю над ноутбуком, молча накрывает пледом. И чистит картошку. Без напоминаний.