— Ты собираешься содержать ее до пенсии? — после развода невестка не хочет от нас съезжать

Последние три месяца я живу в аду, который сама же и создала. Все началось с того, что сын женился. Аня, его жена, переехала к нам два года назад, пока они копили на квартиру. Я не была против: девочка тихая, из приличной семьи. Готовила, убирала, цветы на подоконниках разводила. Даже конфеты мне привозила из командировок — работала стюардессой. Сын светился от счастья.  

Но через год брак дал трещину. Сначала ссоры из-за мелочей: Аня хотела ребенка, Андрей — подождать. Потом она уволилась, заперлась в комнате, сын ночевал у друзей. Развод оформили быстро, почти без споров. Я думала, Аня съедет через неделю. Ошиблась.  

«Лидия Вячеславовна, мне некуда ехать», — сказала она в первый день, уставившись в чашку чая. Родители ее в другом городе, отношения испорчены из-за развода. Квартиру они так и не купили. Андрей перебрался в гостиную, поставил раскладушку. «Пусть поживет, пока не найдет варианты», — буркнул он, избегая дальнейших разговоров.  

С тех пор мы существуем в странном треугольнике. Утром Аня варит кофе, я жду, пока она освободит кухню. Вечером Андрей включает телевизор, а она сидит в их бывшей спальне, слушает музыку. Иногда слышу, как он стучит к ней, спрашивает, не нужна ли помощь. Она отвечает односложно.  

Сегодня утром я не выдержала. Зашла к Андрею, пока Аня была в душе.  
— Ты собираешься содержать ее до пенсии? — спросила я, стараясь не повышать голос.  

Он отвернулся, собирая документы на работу.  
— Мама, она в депрессии. Выгоню — что с ней будет?  
— А со мной что будет? Я не могу даже в туалет пройти без мысли, что она там.   

Он вздохнул, как будто я требую невозможного.  
— Давай еще месяц. Обещаю.  

Месяц назад он говорил то же самое.  

После работы застала Аню на кухне. Она резала овощи, воротник халата запачкан томатной пастой. Раньше она никогда не позволяла себе быть неряхой.  

— Лидия Вячеславовна, — начала она, не поднимая глаз, — я знаю, что вам тяжело. Я подам на алименты, если Андрей не поможет с деньгами на аренду.  

Меня передернуло.  
— Какие алименты? Вы же развелись!»  
— По закону я имею право, если нетрудоспособна, — она ткнула ножом в сторону больничного листа. — Депрессия.  

Вечером спросила Андрея:  
— Ты в курсе, что она с тебя деньги требовать будет?  

Он потупился.  
— Врач сказал, ей нужно время. Если надо, заплачу. Лишь бы ты не нервничала.  
— Я нервничаю, потому что ты разрешил ей сесть нам на шею! Ты думаешь, ей правда плохо? Она манипулирует!  

Он вышел, хлопнув дверью.  

Иногда мне кажется, я схожу с ума. Вчера Аня попросила мой плед — «замерзла». Сегодня утром обнаружила свои тапочки у ее кровати. Она медленно втирается в мою жизнь.  

Но есть и другие моменты. Например, когда я услышала, как она плачет ночью. Стояла в коридоре, не решаясь постучать. Или вчера, когда она неожиданно принесла мою таблетку от давления, хотя я не просила.  

Сегодня Андрей задержался на работе. Аня сидела в зале, смотрела сериал. Я села напротив, взяла вязание.  

— Как думаете, я сошла с ума? — спросила она внезапно.  
— Почему?  
— Потому что нормальные люди не живут с бывшими свекровями.  

Я не нашлась, что ответить.  

— Я не ненавижу вас, — продолжила она. — Просто мне страшно. В тридцать лет остаться одной, без работы, без семьи... Вы бы смогли?  

Я вспомнила, как после смерти мужа боялась даже квартиру продать — вдруг это последнее, что с ним связано.  
— Нет, — выдохнула я. — Не смогла бы.  

Она кивнула, будто ждала именно этого.  

Теперь лежу в кровати и думаю: где кончается жалость и начинается глупость? Андрей боится быть подлецом, я — стать монстром, который вышвырнул больную девчонку на улицу. А Аня... Кажется, она просто боится исчезнуть.