Свекровь вынудила поставить её на место при всех – не надо было столько времени провоцировать

Свекровь приходила к нам каждое воскресенье, и каждое воскресенье я слышала одно и то же: «Картошка недосолена», «Вещи разбросаны», «Ребенка слишком тепло одеваешь». Сначала я молчала. Думала, пройдет. Но Ирина Александровна словно получала от этого удовольствие.  

Мой муж, Андрей, только пожимал плечами: «Она же старше, просто не обращай внимания». Но игнорировать было невозможно. В прошлом месяце она при всех родственниках заявила, что я «растолстела после родов», а на днях при сыне спросила: «Ты вообще планируешь выйти на работу или будешь тунеядкой?»  

Последней каплей стал ужин на день рождения Андрея. У нас собрались все: его сестра с мужем, двоюродные братья, тетки. Я готовила весь день: салаты, запеченная рыба, торт. Свекровь пришла первой.  

— Опять без скатерти? — сразу начала она, снимая пальто. — Как будто в студенческом общежитии живем.  

Я стиснула зубы. Андрей обнял меня за плечи: «Мама, хватит». Но Ирина Александровна уже шла на кухню, громко цокая языком:  

— Салат переложила в хрусталь? Наконец-то. А то в прошлый раз в стеклянной подавала.  

Ужин начался. Все ели, смеялись, а я сидела как на иголках. Свекровь подняла вилку с рыбой, надкусила и тут же сморщилась:

 

— Ой, Марина, ты же знаешь, что Андрей не любит розмарин? Зачем добавила?  

В тарелке мужа рыба была без специй — я всегда готовила ему отдельно. Но свекровь продолжала:  

— И рыба суховата. Надо было фольгой накрыть.  

Тетя Люда заерзала на стуле. Андрей попытался сменить тему, но Ирина Александровна не унималась. Когда я подала торт, она вздохнула:  

— Ну, хоть бы крем сделала послаще. Как пластилин.  

И тогда я решила: хватит.  

— Ирина Александровна, — я выпрямилась. — Вы закончили?  

Все замолчали. Свекровь подняла брови:  

— Что?  

— Вы пришли в мой дом. Едите мою еду. И все, что можете — это критиковать?  

Андрей схватил меня за руку: «Марь…», но я выдернула ладонь.  

— Я молчала два года. Два года вы учили меня, как стирать, готовить, растить ребенка. Но знаете что? — Я встала. — Я не ваша служанка. И не ваша дочь. Если вам так не нравится, как я живу, — не приходите.  

Свекровь побледнела.  

— Ты мне грубишь?  

— Нет. Я просто устала. Устала от ваших упреков. Хотите помочь? Говорите спокойно. Нет? Тогда сидите и ешьте торт. Или уходите.  

Тетя Люда закашляла. Андрей смотрел на стол. Свекровь собралась и ушла.  

На следующее утро Андрей молчал. Я боялась, что он будет злиться, но он вдруг обнял меня:  

— Ты молодец, что сказала.  

Через три дня раздался звонок. Свекровь сказала коротко:  

— Приходите в воскресенье. Я приготовлю обед.  

Мы пришли. На столе — ее знаменитые голубцы, которыми она всегда хвалилась.  

— Садись, Марина, — она не смотрела мне в глаза. — Андрей, подай ей салфетки.  

За обедом она ни разу не покритиковала мою одежду, не прокомментировала, как я кормлю сына. А когда мы уходили, сунула мне банку соленых огурцов:  

— Твой Степан любит…  

С тех пор она не позволяет себе ни одного едкого замечания. Иногда я вижу, как она сдерживается — губы плотно сжаты, взгляд в пол. Но молчит.  

Я не жалею. Иногда «хватит» — единственное слово, которое нужно сказать.