Свекровь пыталась переписать нашу квартиру на себя, а мой муж ей верил и помогал

Я стояла на холодной плитке прихожей, сжимая распечатку. В ушах стучало. 

— София, милая, это неожиданно! — Вероника Дмитриевна не поднялась с кресла, лишь перевела на меня спокойный, тяжелый взгляд. В её руке кружка с чаем. Рядом, на столике, аккуратно лежала папка с бумагами. 

— Вероника Дмитриевна, мы должны поговорить. — Голос звучал хрипло, волновалась. Я вытащила из кармана листок. — Это что? 

Она поставила кружку, её тонкие пальцы поправили складку на юбке. 

— Выяснилось, есть некоторые нюансы с оформлением собственности. Я помогаю сыну их урегулировать. Чай будешь? Мятный, свежезаваренный. 

— Нюансы? — Я засмеялась. — Вы через своего нотариуса пытаетесь оформить долю в этой квартире на себя! Вы же подарили её на свадьбу! 

— Я даю возможность вам здесь жить, — поправила она мягко. — А защищать активы семьи — моя прямая обязанность. Статистика разводов, милая, ужасает. Артём мог бы остаться ни с чем. 

В дверях гостиной возник Артём. Без куртки, видимо, прибежал следом за мной. Его лицо было серым. Я поняла всё без слов. Он знал. 

— Соф… Давай обсудим это спокойно, — пробормотал он. 

— Спокойно? — Я повернулась к нему. — Твоя мать называет наш брак «статистикой развода» и готовится отобрать у нас крышу над головой, а я должна сохранять спокойствие? 

Вероника Дмитриевна вздохнула. 

— Я защищаю наследие его отца. Ты же не хочешь, чтобы труд всей его жизни достался посторонним людям? 

— Я — посторонний человек? — прошептала я. Посмотрела на Артёма. Ждала. Внутри всё замирало. 

— Мама переживает, — наконец выдавил он. 

Вероника Дмитриевна кивнула. 

— Именно. Переживаю. В конце концов, София, посмотри на себя. Ты примчалась сюда, кричишь, размахиваешь бумагами… Это же не по-семейному. 

В её тоне было столько яда, что я почувствовала физическую тошноту. Я увидела нашу жизнь: вечные упрёки, её «временные» визиты без предупреждения, её советы, которые были приказами. И его молчание. 

— По-семейному, — повторила я тихо. — Артём. Выбор за тобой. Или ты сейчас подтвердишь, что эта квартира — наш общий дом, и мы здесь хозяева, а не временные жильцы по милости твоей матери. Или… — Я замолчала. 

— Или что? — холодно осведомилась Вероника Дмитриевна. — Ты начнешь шантажировать моего сына? 

— Или я пакую вещи и забираю Лиду. Я не могу жить в доме, где мой муж — гость, а я — «статистика». 

Артём поднял глаза. 

— Мама, — он кашлянул. — Отдай, пожалуйста, документы мне. Все документы на квартиру. 

Повисло молчание. Вероника Дмитриевна выпрямилась. 

— Артём, опомнись! Она же манипулирует тобой! 

— Нет, — сказал он. — Это не манипуляция. Это ультиматум. И она права. Это наш дом. 

Вероника Дмитриевна поднялась с театральным достоинством. Она взяла папку и протянула её сыну. 

— Я предупреждала твоего отца, — сказала она ледяным тоном. — Он не слушал. И кончил плохо. Вижу, ты пошёл по его стопам. 

Она вышла на кухню. Артем стоял, сжимая в руках папку. 

— Прости, — выдохнул он. — Я… я просто не знал, как ей противостоять. 

Я подошла и обняла его. 

— Теперь знаешь, — прошептала ему. 

Я защитила себя и дочь. Вероника Дмитриевна не сможет внушать ей, что мама — неправильная и недостойная. Теперь я буду держать ее на расстоянии от нашей семьи.