Свекровь демонстративно уделяет внимание внуку, родившемуся от ее сына, и игнорирует моего старшего от первого брака

Каждый визит свекрови начинался с одного и того же звука — звонкого стука каблуков по порогу. Марина Сергеевна входила в дом, сгибаясь под тяжестью пакетов с игрушками, и уже через секунду звала моего младшего: «Где мое солнышко? Бабуля приехала!»  

Тимофей, её кровный внук, бежал к ней, смеясь, а я застывала в дверном проёме, сжимая плечо старшего. Кирилл не отрывал глаз от пола. Его пальцы впивались в подол моей кофты, словно он боялся, что я исчезну, если отпустит.  

— Привет, мам, — я целовала её в щёку, пахнущую дорогими духами. — Кирилл тоже тебя ждал.  

— Ах, да, здравствуй, — она кивала в его сторону, даже не поворачивая головы, и тут же доставала из сумки машинку на радиоуправлении. Тимоша визжал от восторга. Кирилл, затаив дыхание, смотрел на пакет. Но Марина Сергеевна закрывала его со вздохом: «Ой, забыла, что у тебя день рождения на следующей неделе. Привезу потом».  

Она «забывала» два года подряд.  

В тот вечер, когда Кирилл впервые спросил, почему бабушка не любит его, я решилась на разговор. Муж, как всегда, отмахивался: «Мама просто не умеет проявлять чувства к чужим детям».  

— Он не чужой! — шипела я, глотая слёзы. — Он мой сын. Значит, и твой тоже.  

Но Денис лишь пожимал плечами, уткнувшись в телефон. Его мать давно научила его не замечать неудобных вещей.  

Всё стало хуже после праздничного ужина. Марина Сергеевна принесла Тимофею набор конструктора, о котором он мечтал, а Кириллу... книгу. Не ту, что он просил, а старую, потрёпанную, с пожелтевшими страницами. «Это Денису в детстве нравилось», — сказала она, будто делала одолжение.  

— Спасибо, — прошептал Кирилл, но когда бабушка ушла на кухню, разрыдался в подушку. — Она меня ненавидит!  

Я гладила его волосы, вспоминая, как год назад он пытался обнять её, а она аккуратно отстранилась: «Осторожно, мальчик, я в новом пальто». В тот же день она разрешила Тимоше вытереть о неё руки, испачканные шоколадом.  

Перелом наступил на детском утреннике. Марина Сергеевна, приехав «поддержать внуков», снимала на видео только Тимофея. Когда Кирилл вышел читать стихотворение, её телефон «случайно» опустился на колени. После выступления он подошёл к ней, ожидая похвалы, но она уже болтала с другой бабушкой: «Да, мой Тимоша такой талантливый! А это... сын невестки от первого брака».  

Той ночью я не спала, глядя, как лунный свет рисует полосы на стене. Утром сказала Денису: «Или ты поговоришь с матерью, или я это сделаю».  

Она приехала в воскресенье, как ни в чём не бывало.  

— Марина Сергеевна, — я перегородила ей путь к детской, — вы обижаете моего сына.  

— Что? — её брови поползли вверх. — Я же купила ему...  

— Книгу. Вы не смотрите на него, не помните, как он учится, чем увлекается. Вы даже имя путаете! В прошлый раз назвали его Сергеем.  

— Ну, извините, — она фыркнула. — Не могу же я любить его, как родного!  

За спиной скрипнула дверь — Кирилл стоял на пороге, бледный, с кулаками, прижатыми к губам. Он всё слышал.  

— Выходите, — прошептала я. — И не приходите, пока не научитесь видеть детей одинаково.  

С тех пор она звонит Денису каждый день, обвиняя меня в чёрной неблагодарности. А я вожу Кирилла в парк, где мы кормим белок, и шепчу ему на ухо, пока он смеётся: «Ты — самое драгоценное, что у меня есть».  

Иногда спрашиваю себя: а что, если я разрушила семью? Но потом вижу, как он наконец-то рисует солнце без туч, и понимаю — настоящая семья не заставляет детей прятать слёзы.