Родители перекармливали меня с самого детства, а теперь я стала посмешищем для всех

Слушайте, я всю жизнь помню, как меня заставляли есть. Не «уговаривали», не «угощали» — именно заставляли. С самого детства. Уверена, это у нас в семье чуть ли не на генетическом уровне. Папа с мамой, скорее всего, сами прошли через такое же. Но не буду копать так глубоко — расскажу, как это было у меня.
Вот типичный день в моём детстве:
– Пока не доешь – из-за стола ни ногой!
– Не хочешь? А я сказала – надо!
– Пока весь суп не съешь – про конфеты забудь.

– Я положила столько, сколько тебе нужно. Не выдумывай!
А мне было лет пять-шесть, может, семь. Я чувствовала, что не голодна. Что уже всё, наелась. Но уговаривать родителей было бесполезно. Сопротивлялась поначалу. Плакала даже. А потом просто поняла: проще послушаться, чем выносить им мозг и устраивать сцены.
Вот сижу я такая, передо мной тарелка супа. Горячий, жирный, с плавающими кусками лука. Терпеть не могла. Но знала: не съем — мама не отстанет. Поэтому ела. Через силу, сквозь слёзы. А папа ещё подливал масла в огонь:
– Смотри, какая вкуснятина, – говорит и кидает в тарелку ещё ложку сметаны.
– Пап, я не могу больше…
– Вот ещё, ерунда. Дети в Африке голодают, а ты носом крутишь.
С тех пор я начала терять связь со своим телом. Перестала понимать: а я хочу сейчас есть? Или просто надо?

А ещё у нас дома еда была почти религией. Праздники? Обязательно пять салатов, пюре с курицей, варёные яйца, три вида компота, и, конечно же, торт. Такой, чтобы его можно было разрезать пилой – столько там было крема и сгущёнки. Сидеть за столом нужно было часами. Попробуй встань раньше – получи взгляд “убийцы” от мамы:
– Ты что, обидеть нас с бабушкой решила? Мы тут целый день готовили!
– Мам, я наелась…
– Ешь, ешь, вон какая худющая! Как спичка!
Ну да, “спичка”… На деле я уже тогда начала поправляться. Сначала чуть-чуть, а потом прямо на глазах. В шестом классе я была просто пухленькой, к девятому – самой крупной в школе. Уверена, меня можно было за версту узнать по походке.
А прозвищ у меня сколько было! "Толстуха", "жиробас", "бочка на ножках" – это ещё самые лайтовые. Чтобы как-то выживать, я стала шутить первой. Стала “смешной девочкой”, капитаном КВН, той самой, через которую все общаются, но за которой никто не ухаживает.
Парни? Ха. Они болтали со мной про игры, фильмы и свои влюблённости. Но во мне не видели девушку. Я для них была "братюня", "друг", “пацан в юбке”.

А потом — университет. Та же история, только декорации сменились. Всё ещё КВН, всё ещё смех, всё ещё вокруг влюблённые пары. А я? Я не то чтобы против любви была — наоборот. Просто ко мне она как-то не заходила. Даже не заглядывала.
– Ну ты-то хоть с кем-то встречалась? – как-то спросила подруга.
– Конечно, – фыркнула я. – Я ж коплю на поездку в Лондон, хочу там Генри Кавилла покорить.
На самом деле, я даже не целовалась. Никогда. Ни с кем.
И вот однажды вечером, после душа, я стояла перед зеркалом. Смотреть было больно. Я смотрела и думала: “Почему? Почему я такая? Почему меня никто не хочет? Разве я недостойна любви?”
А потом решила: стоп. Всё. Я так больше не могу.
Я хочу меняться. Хочу носить красивую одежду. Хочу, чтобы на меня смотрели с интересом, а не с жалостью. Хочу быть той девушкой, которую замечают.
Начала с простого. Например, перестала заказывать еду. Вместо этого шла в магазин. Пешком. А потом и вовсе стала выходить на пару остановок раньше. Шла под музыку. Сначала тяжело, потом – как будто просыпалась заново.
Нашла соседку, у которой есть такса – активная, как торпеда. Гуляли с ней по вечерам. Много. Я за ней реально бегала – у неё энергии больше, чем у меня после трёх кружек кофе.
Потом занялась питанием. Заменила сладкую газировку на воду. Вместо тортика в столовой – яблоко. Салаты – не с майонезом, а просто с овощами. Понемногу, без фанатизма. Но всё равно гордилась собой.
А вот дома… дома был кошмар.
– Мам, можно просто овсянку на завтрак? Без сахара, без масла.
– Ну что ты как птичка, – и кидает в кашу две ложки варенья. – Хочешь – добавь ещё сливочного!
Папа тоже не отставал. Придёт вечером с работы и швыряет на стол шоколадки.

– Смотри, твои любимые. Специально искал.
– Пап, я же худею…
– Да ладно, ты и так красивая. У нас просто кость широкая. У тебя, у мамы, у бабушки – у всех так.
– Нет, пап, потому что мы все переедаем! – однажды не выдержала я.
Мама обиделась. Сказала, что я “разучилась ценить семью”. Что “какая разница, сколько ты весишь, главное – душа”. Но при этом продолжает готовить мои любимые блюда. Самые калорийные, самые жирные.
Они, как будто, специально делают всё, чтобы я сдалась. Ужин из трёх блюд, чай с печеньем, поднос с конфетами. И вот сижу я вечером в комнате, думаю: “Ну как им объяснить? Что мне нужна не еда – а поддержка…”

Спасает только подруга из универа. Она реально верит в меня. Каждую мою маленькую победу отмечает, как будто я на Эверест залезла:
– Ты заменила пирожное на яблоко? Да ты героиня!
– Пять тысяч шагов?! Я тобой горжусь!
С ней я чувствую, что могу. Что получается.
Но дома… дома я будто снова в капкане. И, знаете, иногда у меня возникает ощущение, что мои родители не хотят, чтобы я изменилась. Что им удобно, когда я “та самая толстенькая дочка”. Потому что если я начну меняться — им тоже придётся что-то пересмотреть. А это страшно.
Но я не сдамся. Да, я пока не идеальна. Да, мне нужна поддержка. Но я точно знаю: я больше не хочу есть “через силу”. Я хочу жить – по-своему.