Родители отказались от меня и выгнали, когда я сменила имя

Моим родителям в момент моего появления на свет едва исполнилось восемнадцать. Их роман был стремительным и пылким, словно летняя гроза. Появление дочери стало полной неожиданностью для двух вчерашних школьников.

Их юношеский максимализм требовал самого поэтичного имени на свете. Мама, начитавшись стихов Есенина, была убеждена, что имя должно быть неразрывно связано с природой. В загсе, оформляя мое свидетельство, служащие лишь скептически качали головами.

— Вы абсолютно уверены в своем выборе? — переспросили они трижды. — Пожалуйста, подумайте еще раз.

Первые сомнения в гениальности их замысла посетили меня еще в песочнице. А в школе все началось всерьез. Уже на первой перемене после торжественной линейки ко мне подошла девочка с косичками.

— Повтори, как тебя зовут? — это был ее первый вопрос.

Ее глаза округлились от изумления. Следующим неизменно становился уточняющий выпад:

— Ты серьезно? Это не шутка?

Сначала я злилась, пыталась оправдываться, доказывая, что это не моя причуда. Со временем я просто пожимала плечами, скупо кивая в ответ. Реакция собеседника всегда была предсказуемой.

Меня бесила эта снисходительность. Кто-то предполагал, что мои предки были ярыми экологами. В конце концов, я достигла предела. Я больше не хотела быть Берёзой.

Они хотели, чтобы я была стройной и чистой, как это дерево. А получилось, что я стала посмешищем. Представьте себе: Берёза Семёновна. В поликлинике или в банке при виде моего паспорта клерки всегда ухмылялись.

— Берёза Семёновна, пройдите в кабинет! — объявляли они на весь зал, и очередь оборачивалась на необычную «знаменитость».

Я смертельно устала быть причиной всеобщего веселья. Я выбрала себе простое, земное имя — Вероника. Оно не привлекало ненужного внимания. Я мечтала о тихой, неприметной жизни.

Родителям я сообщила о своём решении постфактум. Мама разрыдалась.

— Как ты могла отречься от такой красоты? Мы же хотели, чтобы ты всегда оставалась символом света и чистоты!

— Ты отворачиваешься от своих корней, от самой сути!

Они не пожелали меня слушать. Мама, рыдая, заявила, что у меня больше нет дома.

— Раз ты отказываешься от нашего дара, значит, отказываешься и от нас! Убирайся!

Эта сцена стала последней каплей. Они подарили мне не имя, а пожизненный крест, и даже не пытались понять мою боль. Я резко развернулась и вышла за дверь, не прощаясь. Теперь я была уверена — я поступаю правильно.