– Почему я должна делать всё одна? – возмутилась жена

Лариса переступила порог квартиры, с трудом удерживая тяжелые пакеты с продуктами. В прихожей царил полумрак – октябрьские сумерки уже затопили дом сизой мглой. Из комнаты доносился приглушенный голос телеведущего и редкие комментарии мужа.

– Олег, включи свет в коридоре! – попросила она, пытаясь нашарить выключатель свободной рукой.

В ответ – тишина. Только звук телевизора стал чуть громче.

Лариса тяжело вздохнула и поставила пакеты на пол. Щелкнул выключатель. Яркий свет залил прихожую, обнажив разбросанные мужнины ботинки и небрежно брошенную на тумбочку барсетку. Она машинально наклонилась, чтобы расставить обувь, но одернула себя. В висках начинала пульсировать тупая боль – верный признак накатывающей мигрени.

– Мам, ты принесла колу? – донесся из комнаты голос сына.

– Игорь, у тебя завтра контрольная. Какая кола? – Лариса сняла туфли и поморщилась. Ноги гудели после целого дня беготни по офису. – Лучше иди, помоги пакеты разобрать.

Вместо сына из комнаты послышалось только хмыканье мужа и его ленивый комментарий: – Там что-то интересное принесла? А то у нас холодильник пустой совсем...

Лариса замерла, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Весь день она крутилась как белка в колесе: совещания на работе, беготня по магазинам, счета за коммуналку... А дома – как будто в пустоту возвращаешься. Никто не спросит, как прошел день, не поможет, не поддержит.

Она прошла на кухню, попутно подбирая разбросанные вещи мужа. Грязная чашка на журнальном столике, носки возле дивана, газета на полу... Каждая мелочь била по нервам, складываясь в общую картину безразличия.

Из комнаты доносился смех – там шла какая-то развлекательная передача. Олег полулежал в своем любимом кресле, закинув ноги на журнальный столик. Игорь уткнулся в телефон, изредка комментируя происходящее на экране.

Лариса начала раскладывать продукты, с грохотом захлопывая дверцы шкафчиков. Внутри все клокотало. Она физически ощущала, как лопается её терпение – тонкая нить, державшая её столько лет.

Грохот упавшей сковородки разорвал привычную вечернюю тишину. Лариса даже не попыталась её поднять – так и осталась стоять, вцепившись побелевшими пальцами в край кухонной столешницы. В горле стоял ком, а в голове пульсировала единственная мысль: "Больше не могу..."

– Что там у тебя? – донёсся из комнаты ленивый голос мужа. – Осторожнее надо быть.

Эта фраза стала последней каплей.

– Осторожнее? – Лариса резко развернулась к дверному проёму. – ОСТОРОЖНЕЕ?!

Она вылетела из кухни, чеканя шаг. Остановилась в дверях гостиной, чувствуя, как дрожат руки: – Почему я должна делать всё одна?! – её голос сорвался. – Почему ты даже не можешь донести свою чашку до раковины? Носки поднять? Помочь с пакетами?!

Олег недоуменно оторвался от телевизора: – Ларис, ты чего? Ты же всегда этим занималась...
– ВСЕГДА?! – она почувствовала, как предательски защипало в глазах. – А ты не думал, что мне это может надоесть? Что я тоже устаю? Что мне тоже хочется просто сесть и отдохнуть, а не крутиться целый день как проклятой?!

Игорь отложил телефон, впервые за вечер по-настоящему глядя на мать. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на понимание.

– Я сегодня провела три совещания, – Лариса начала загибать пальцы, – написала квартальный отчёт, сбегала в обед оплатить счета за квартиру, потом два часа стояла в очередях в магазине. А теперь должна готовить, убирать, стирать... А ты? Ты даже не спросил, как прошёл мой день!

– Да ладно тебе, не преувеличивай, – Олег поморщился, пытаясь поймать обрывок фразы с экрана телевизора. – Все женщины как-то справляются...

– Все женщины?! – Лариса схватила пульт и выключила телевизор. – Нет, дорогой. Не все женщины должны быть домработницами при собственных мужьях. Знаешь что? С завтрашнего дня я ничего не делаю. НИЧЕГО! Хочешь есть – готовь сам. Нужна чистая рубашка – стирай сам. Я тоже имею право на отдых!

Она развернулась и вышла из комнаты, чувствуя, как по щекам катятся злые слёзы. Позади раздался неуверенный голос сына: – Пап, может правда надо...
– Да ладно, – перебил его Олег, – к утру успокоится. Всегда так было – поворчит и перестанет.

Но в этот раз он ошибался. За закрытой дверью спальни Лариса сжимала кулаки, чувствуя, как внутри растёт решимость. Хватит. Пусть хоть весь дом перевернётся вверх дном, но так больше продолжаться не может. Нужно что-то менять.

Утро выдалось необычно тихим. Никто не гремел посудой на кухне, не раздавался привычный шум кофемолки, не шипела яичница на сковородке. Олег перевернулся на другой бок, пытаясь урвать ещё пять минут сна, но в животе предательски заурчало.

Часы показывали 7:30. Обычно к этому времени Лариса уже успевала приготовить завтрак, погладить ему рубашку и даже собрать обед с собой. Но сегодня её половина кровати была пуста и холодна.

– Лариса? – позвал он в пустоту квартиры.

Тишина в ответ. Только из комнаты сына доносилось сонное бормотание будильника.

Олег поплёлся на кухню, по пути отметив непривычный беспорядок в коридоре. Вчерашние газеты так и валялись на полу, разбросанная обувь преграждала путь. На кухне его встретила гора немытой посуды в раковине и записка, приклеенная к холодильнику:

"Ушла на работу. Удачного дня! P.S.: Не забудь оплатить интернет до вечера."

– Вот же... – пробормотал он, открывая холодильник. Внутри обнаружилась пара яиц, заветренный сыр и почти пустая банка майонеза.

Где-то в глубине души шевельнулось раздражение. Он опаздывает на важную встречу, а тут ещё и завтракать нечем. И рубашка не поглажена... Стоп. А где вообще его чистые рубашки?

– Игорь! – крикнул Олег. – Ты не видел мою белую рубашку? Ту, что я вчера просил погладить?

Сын появился в дверях кухни, взъерошенный и хмурый: – Пап, она там же, где ты её бросил – в корзине для белья. Мама ведь вчера сказала, что больше ничего делать не будет.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Олег, – это она просто так сказала. Погорячилась.

Игорь прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. В свои пятнадцать он иногда удивительно напоминал мать – тот же упрямый взгляд, та же складка между бровей.

– Знаешь, пап... А может, она права? – он помолчал. – Вот ты вчера весь вечер телек смотрел, а она еле на ногах стояла. И так каждый день.

– Не лезь во взрослые дела, – буркнул Олег, пытаясь спасти помятую рубашку с помощью утюга. Получалось из рук вон плохо – он не помнил, когда в последний раз держал утюг в руках.

– Взрослые дела? – переспросил Игорь. – По-моему, как раз ты ведёшь себя как ребёнок. Я вчера видел, как у мамы руки тряслись, когда она пакеты разбирала. А ты даже не встал помочь.

Олег замер с утюгом в руке. Что-то в голосе сына заставило его впервые задуматься. Он вспомнил вчерашний вечер – и правда, Лариса еле стояла на ногах. А он даже не спросил, как прошёл её день...

Телефон разразился трелью – напоминание о встрече.

– Чёрт! – выругался Олег, глядя на безнадёжно измятую рубашку. – Придётся в старой ехать...

– А интернет оплатить не забудь, – добавил Игорь, доставая из шкафа пачку хлопьев. – И продукты купить. И в химчистку заехать. И...

– Я понял, понял, – оборвал его Олег, чувствуя, как внутри растёт непривычное чувство дискомфорта. День только начинался, а он уже чувствовал себя выбитым из колеи. И это только первое утро без привычной заботы Ларисы...

Прошла неделя. Олег стоял посреди кухни, растерянно оглядывая царящий вокруг хаос. Немытая посуда громоздилась в раковине, на столе – остатки вчерашнего ужина, который он пытался приготовить сам. Получилось так себе – пересоленная картошка и подгоревшие котлеты. Игорь только поморщился и ушёл к себе, буркнув что-то про пиццу.

В коридоре зазвенели ключи – Лариса вернулась с работы. Она прошла мимо кухни, даже не взглянув в его сторону. За эту неделю она словно отгородилась невидимой стеной: уходила рано, возвращалась поздно, вечерами читала книгу или разговаривала по телефону с подругами. Будто его не существовало.

– Пап, – Игорь появился в дверях кухни с телефоном в руках, – ты не забыл? У мамы завтра день рождения.

Олег похолодел. Он действительно забыл. Обычно Лариса сама напоминала о таких вещах, составляла список гостей, планировала меню...

– И что будем делать? – в голосе сына звучал вызов. – Опять сделаем вид, что ничего особенного?

Олег опустился на стул, чувствуя себя последним негодяем. Перед глазами пронеслись картины прошлых лет: как Лариса всегда помнила о его днях рождения, готовила его любимые блюда, выбирала подарки... А он? Когда он в последний раз делал что-то особенное для неё?

– Знаешь, пап, – Игорь присел рядом, – когда я был маленький, я думал, что так и должно быть – мама всё делает, а мы только пользуемся. А теперь в школе на психологии нам рассказывали про токсичные отношения...

– Какие отношения? – встрепенулся Олег.

– Токсичные. Это когда один человек всё время отдаёт, а другой только берёт. – Игорь помолчал. – Я не хочу, чтобы у меня так было. И чтобы моя будущая жена так жила – тоже не хочу.

Что-то надломилось внутри Олега. Он словно увидел себя со стороны – глазами сына, глазами жены. Увидел свой диван, своё кресло перед телевизором, свою вечную фразу "ты же всегда этим занималась". Увидел усталые глаза Ларисы, её дрожащие руки с тяжёлыми сумками, её одинокие вечера на кухне...

– Я был неправ, – тихо сказал он, больше себе, чем сыну. – Всё это время был неправ.

Он встал и начал расчищать кухонный стол. Руки действовали неуверенно – он почти никогда не занимался уборкой, – но решимость придавала сил.

– Игорь, поможешь? Нам нужно всё здесь привести в порядок. И ещё... – он достал телефон, – я видел, в кулинарии неподалёку принимают заказы на торты. Как думаешь, какой маме понравится больше?

Сын улыбнулся – впервые за эту неделю: – Думаю, ей понравится не столько торт, сколько то, что ты наконец начал что-то делать сам.

Они проработали до поздней ночи. Кухня постепенно преображалась: засияла чистотой плита, исчезли горы посуды, полы будто стали светлее. Олег с удивлением обнаружил, что физическая работа помогает лучше думать. В голове постепенно складывался план – не только на завтрашний праздник, но и на всю дальнейшую жизнь.

Утро её дня рождения началось необычно – с тишины. Не с привычной беготни по кухне, не с суеты у плиты, а с настоящей, спокойной тишины. Лариса открыла глаза и не сразу поняла, что происходит. Комната была залита мягким утренним светом, а из кухни доносились приглушённые голоса и звон посуды.

Она потянулась к телефону – восемь утра. В другой день она бы уже час как крутилась по дому, но сегодня... Сегодня что-то было иначе.

В дверь осторожно постучали.

– Входите, – отозвалась она, садясь в постели.

На пороге появились Олег и Игорь. У мужа в руках был поднос с завтраком, у сына – большой букет её любимых лилий. Они оба выглядели немного смущёнными и какими-то... другими.

– С днём рождения, – Олег поставил поднос на прикроватный столик. На тарелке красовался омлет, украшенный зеленью, рядом дымился кофе, и даже лежала салфетка, сложенная треугольником. – Мы... мы постарались всё сделать правильно.

Лариса смотрела на поднос, на цветы, на своих мужчин и чувствовала, как к горлу подкатывает комок. За двадцать лет брака Олег впервые приготовил ей завтрак.

– Мам, это не всё, – Игорь положил букет ей на колени. – Идём, мы там ещё кое-что приготовили.

В квартире было непривычно чисто. Нет, не той стерильной чистотой, которой она добивалась своей бесконечной уборкой. Было просто опрятно и уютно. На кухне её ждал накрытый стол и торт – её любимый, с черникой и творожным кремом.

– Мы вчера долго выбирали, – пояснил Игорь. – Пап, скажи...

Олег прокашлялся, явно нервничая: – Лариса, я... Мне стыдно. Правда стыдно. Я только сейчас понял, какой я был... – он замялся, подбирая слова. – Эгоист? Слепец? Не знаю, как это правильно назвать. Но я хочу всё исправить.

Он достал из кармана сложенный лист бумаги: – Вот, мы с Игорем составили график. Кто и что делает по дому. Я научусь готовить – уже записался на кулинарные курсы. Игорь будет отвечать за свою комнату и помогать с уборкой...

– И с продуктами, – вставил сын. – Я уже установил приложение для списка покупок.

Лариса смотрела на них обоих, чувствуя, как внутри растёт тёплая волна. Они действительно всё поняли. Не просто услышали – поняли.

– И ещё, – Олег взял её за руку, и его голос дрогнул. – Я взял отгул на сегодня. И на завтра тоже. Мы с Игорем подумали, что ты заслужила настоящий отдых. Я забронировал столик в "Белом рояле".

При упоминании этого места у Ларисы перехватило дыхание. Тот маленький ресторанчик на набережной, где они отмечали её выпускной... Она помнила каждую деталь того вечера: белые скатерти, мерцание свечей, звуки настоящего рояля.

И главное – глаза Олега, когда он впервые признался ей в любви. Она тогда была в голубом платье, которое сшила сама, а он – в отцовском костюме, немного великоватом в плечах. Молодые, счастливые, уверенные, что весь мир у их ног...

Сейчас, спустя двадцать лет, она увидела в его взгляде то же самое выражение – смесь нежности, вины и какой-то мальчишеской влюблённости. Только теперь к этому добавилось что-то новое – глубокое понимание и благодарность.

– А потом, – продолжал он, – мы подумали... Может, съездим на выходные за город? Только мы втроём. Давно не были вместе...

– Я даже палатку нашу старую починил, – похвастался Игорь. – Помнишь, мам, как мы раньше ездили?

Лариса почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Но это была совсем другая слеза – не от обиды и усталости, а от счастья.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Спасибо вам обоим.

Олег обнял её, и она почувствовала, как напряжение последних дней отпускает. Что-то изменилось. По-настоящему изменилось.

– Только учти, – шепнул он ей на ухо, – готовлю я пока не очень. Придётся немного потерпеть, пока научусь.

Она рассмеялась – впервые за долгое время легко и свободно: – Ничего, научишься. Главное – что ты наконец начал.