Муж соседки узнал, что она купила себе пирожное, и устроил грандиозный скандал

Лена снова здесь, на моей кухне. Она сидит, сгорбившись над чашкой недопитого чая. 

Всё началось с крошечного бумажного чека, который её супруг, Антон, увидел случайно. Подтверждение покупки десерта в кондитерской. 

— Я просто не устояла, — голос у неё прерывистый, уставший. — Шла мимо витрины, там эти безе лежат, воздушные, будто облака. Рука сама потянулась за кошельком. 

— И как, понравилось? 

— Растаяло на языке за секунду. А расплачиваться пришлось три дня подряд. И продолжается. Он твердит, что я бездумная транжира, что его родители сразу разглядели во мне ветреную натуру. 

Она права, конечно. Живут они скромно, каждая копейка на счету. Но разве однажды потраченные сто пятьдесят рублей заслуживают такой бури? 

Лена и думать забыла о том пирожном, но вечером, доставая из сумки телефон, она случайно выронила тот самый злополучный чек. Он упал к его ногам. 

— Как он рычал... Уверял, будто я тайком коплю на безбедную жизнь, пока он с сыном хлеб с маргарином жуёт. Будто на эти деньги можно купить целую говяжью тушу! А я им всегда котлеты отдаю, а себе кашу. 

Я налила ей ещё чаю, а сама слушала и ужасалась. 

— Степан вышел, испуганный, спрашивает, из-за чего шум. А Антон ему в ответ: «Помнишь, мама не разрешала тебе брать шоколадный батончик в школе? Вот куда денежки уходят». 

Она закрыла лицо ладонями, и по её пальцам поползли мокрые дорожки. 

— Мне до боли стыдно стало. Я ведь запретила из-за диатеза, а не из-за стоимости! 

— Ты объяснила это мальчику? 

— Конечно. Он вроде понял. Но Антон будто с катушек съехал. Теперь любая мелочь — повод для укола. Купила сыну фломастеры — «наверное, отложила с продуктов». Предложила экономить воду — «это чтобы пирожные покупать?». 

Мне кажется, корень проблемы вовсе не в этом злосчастном безе. 

— А раньше он так придирчиво расходы твои проверял? 

— Нет, отдавал заработанное и не лез. Но его доходов едва на него хватает. То страховку за машину внести, то на бензин, то форма новая. А про продукты и говорить нечего. Мы не с потолка взяли эту экономию. 

— Он-то сам это видит. Прекрасно понимает, что его финансов недостаточно. И с этой историей он просто опередил события, нашёл повод для ссоры, чтобы ты не рискнула поднять вопрос о его вкладе. Теперь ты в роли виноватой. 

— Не может быть... — Лена смотрела на меня с немым неверием. — Он не способен на такую хитрость. И потом, он прав. Зачем мне эти сладости, если на фрукты едва хватает? Его мать, между прочим, на одну пенсию умудряется и жить, и нам помогать. Пойду. Извинюсь. Скажу, что была неправа. 

Она встала, смахнула остатки слёз и поспешно вышла. Я осталась одна в тишине. 

Наверное, она зашла в ту кондитерскую не из-за прихоти. Она захотела снова стать той молодой девушкой, которая могла позволить себе кусочек сладкого облака. Просто чтобы вспомнить вкус лёгкости. 

Завтра она, скорее всего, не придёт. Они помирятся. Но от этой мысли на душе не становится светлее. Мне кажется, она извиняется не за пирожное, а за своё право на маленькую радость. А это — гораздо горше.