Мои родители – религиозные фанатики, которые запрещали мне даже губы красить

Знаете, а ведь детство – это не всегда беззаботное время с мороженым и качелями. У некоторых, как у меня, оно больше похоже на строгий учебный центр при режимном объекте. Моими «воспитателями» были родители – религиозные фанатики, члены секты Адвентистов седьмого дня. Мама в это погрузилась с легкой руки бабушки, а папа… Папа искал утешение после Афганистана и нашел его в фанатичной вере.
Представьте себе список запретов на всё. Серьезно, на всё! Помаду? Грех. Распустить волосы? Вызовешь бесов. Джинсы? О, нет, это же одежда распутниц! Кино, кафе, ТЦ – все эти места были рассадниками порока. Друзья-мальчики? Даже не мечтай. Музыка, телевизор – всё под запретом. За любое отступление – не просто наказание, а целый ритуал: проповеди и «очищающие» экзекуции розгой, которая висела на кухне на самом видном месте, как главный аргумент в споре.
Откуда бралось пропитание и одежда? В основном, из церкви, с рынка или из благотворительных фондов. Хотя нищими мы не были: питались на птицефабрике, мама шила в ателье.

Но больше половины их доходов уходило на пожертвования церкви и «больным».
И вот, как по заказу голливудского сценария, в семнадцать я влюбилась. В парня с соседнего дома, старше меня, который грыз гранит науки на программиста. Скрывать это в моем аквариуме было невозможно. Родители раскусили меня моментально, стоило мне лишь пару раз задержаться после школы.
Помню, пыталась объясниться: 
- Я его люблю! Без него не могу!
В ответ неслось истошное: 
- Он слуга Сатаны! И мать его потаскуха!
Библия распахивалась на нужной странице, и счет ударам той самой розги шел десятками.
В чем же был их «смертный грех»? Его семья была обычными атеистами. Отец держал маленький пивной бар, а мать сдавала квартиру посуточно. Видимо, за это моя мама и наградила ее таким званием.

Меня запирали дома, запрещали подходить к окну, но он не ушел. Не бросил. А мама рыдала, хваталась за сердце и пророчила: 
- Он поиграется с тобой и выбросит! Ты ему не интересна, ему нужно твое чистое тело для греха! Он отряхнется, а ты останешься порченой, и гореть вам в огненном озере!
Я молчала и подчинялась. Самый жуткий кошмар моего детства – это не розга, а проповеди «служителя» с промывкой мозгов.
В восемнадцать я, с горем пополам, сбежала к нему на съемную квартиру. Переезд был не физическим, а моральным испытанием. Родители делали вид, что меня не существует. Я ходила по той квартире, как призрак, чувствуя жгучую вину за свое предательство. Но внутри я понимала: я не могу тратить свою единственную жизнь на молитвы, замешанные на страхе.
Мы прожили вместе два года и поженились. Казалось, финал счастливый: я учусь на профессию мечты, просыпаюсь с любимым, даже с мамой наладился хрупкий контакт! Можно выдохнуть.
Но не тут-то было. Я забеременела. В порыве счастья звоню родителям: 
- Становитесь бабушкой и дедушкой!
Отец промолчал. У мамы началась истерика, перешедшая в нервный срыв. Всю беременность мне слали сообщения и звонили с угрозами: 

- Рожаешь грешника! Гореть вам в аду! Чтоб ты умерла в родах, выдавливая из себя эту нечисть!
Мама приезжала с «миром», но извинения тут же переходили в мольбы поехать в какую-то глухую деревню «родить светлого ребенка». После рождения сына я оборвала всё. Заблокировала все номера. Они еще долго пытались штурмовать нашу дверь со служителями, пихали в ящик флаеры и книги. Но мое решение было твердым.
Мы не общались годами. Когда моему сыну стукнуло пять, мы поехали к родителям мужа. Разговорилась со старыми соседями. И они, такое впечатление, что сообщали прогноз погоды, выдали: 

- А твои-то четыре года как все вещи бедным раздали, квартиру продали и уехали. Куда – не знаем.
Было обидно и до слез грустно. Они так и не смогли принять мой выбор, не захотели быть обычными любящими дедом и бабкой. Я понимаю, их приоритетом были фанатичные идеи о Царствии Небесном. Я не разлюбила их. Но искать не стала. Возможно, их заставили отречься от меня под давлением секты.
А тот самый Рай, о котором мама твердила мне все детство? Он оказался вот здесь. В моей собственной жизни. В утреннем кофе с мужем, в смехе нашего сына, в свободе быть собой. Он просто помог мне открыть глаза и выйти из кошмара. И это и есть самое настоящее счастье.