Моего сына заставляют участвовать в Олимпиаде, намекая на последствия в случае отказа

Всё началось с едва уловимой перемены в его поведении. Мой сын, обычно такой оживлённый после школы, стал приходить домой угрюмым и молчаливым. Он сразу же закрывался в своей комнате, а на мои расспросы отмахивался, бормоча что-то невнятное о школьной суете. Я чувствовала, что дело не просто в усталости. 

Однажды вечером, заваривая чай, я решила подойти напрямую. 

— Что-то случилось? — спросила я. — Ты будто не здесь. Меня это тревожит. 

Он вздохнул, не поднимая глаз. 

— Всё нормально, мам. Просто уроки. 

Но его плечи были напряжены, а в пальцах он перебирал край салфетки, скручивая её в тугой жгут. Это был его старый, знакомый мне признак сильного внутреннего беспокойства. 

Настоящая правда открылась случайно. Я зашла к нему, чтобы отдать постиранную футболку, и застала его за столом. Он не решал задачки, а просто сидел, уставившись в окно. На столе лежал чистый лист с заголовком «Отборочный этап». 

— Что это? — удивилась я, беря бумагу в руки. 

Он резко обернулся. 

— Ничего особенного. Надо просто поучаствовать. 

— Но ты же терпеть не можешь подобные вещи. Помнишь, как в прошлый раз мучился? Ты сказал, что больше никогда. 

Он опустил голову. 

— Марья Ивановна считает, что мне необходимо попробовать. 

В его голосе прозвучала такая безысходность, что у меня сжалось сердце. Я села на край кровати. 

— Сын, послушай меня. Учительница не может заставить тебя против твоей воли. Это твой личный выбор. 

Тут он поднял на меня взгляд, полный отчаяния. 

— А если я не стану этого делать…  

— Тогда что? 

— Она не стала говорить прямо. Но когда другие ребята отказались, она сказала, что подобное отношение к дополнительным возможностям многое говорит об уровне прилежания. И что это обязательно отразится на итоговой аттестации. 

Во мне всё закипело. Получалось, моему ребёнку мягко, но недвусмысленно угрожают неудовлетворительной отметкой. Его принуждают к нежеланному действию, используя служебное положение. 

— Она подошла ко мне сегодня после занятий, — тихо продолжил он. — Спросила, заполнил ли я уже заявку. А потом добавила, что для кого-то это шанс подкорректировать годовую оценку в лучшую сторону. Если не стану участвовать, будет только хуже. 

В глазах была не детская злость, а горечь от собственного бессилия. Этот человек, призванный поддерживать и направлять, запугивал моего мальчика, выжимая из него результат для собственного престижа. 

Я обняла его за плечи. 

— Всё, хватит. Ты больше не будешь даже думать об этом. Никто не имеет права ломать твою волю и шантажировать тебя академическими результатами. Это абсолютно неприемлемо. 

На следующее утро я отправилась в школу. Состоялся серьёзный, принципиальный разговор. Я не собиралась позволять, чтобы чьё-то тщеславие украло у моего сына радость от изучения нового и уверенность в собственных правах. Его детство и душевное спокойствие не стали разменной монетой в чужой игре.