Меня никогда не любили родители, а сейчас сестру вообще возвели в культ

Знаете, с самого детства у меня внутри сидело это чувство: я — не самая любимая в семье. Не то чтобы меня не любили совсем, но… ощущение, что я где-то на вторых ролях, не отпускало. Я даже как-то в лоб спросила маму:

— Мам, а ты нас с Аленой одинаково любишь?

— Ну что за глупости ты говоришь? Конечно, одинаково! — отмахнулась она, будто я ерунду сморозила.

Но знаете, что странно? Слова — это одно. А вот поступки… они совсем другую историю рассказывают.

Вон Алене — кожаные сапоги, качественные, дорогущие. А мне — какие-то дерматиновые, дешманские, аж пахнут клеенкой.

— Ты же аккуратно носишь, — говорила мама. — А Алена в дешёвых неделю не проходит, развалятся.

В итоге я по три зимы в одних ботинках ходила. Уютненько, ага.

А когда пришло время выбирать зимнюю одежду, угадайте что?

Алена — дубленка за десятки тысяч.

Я — пуховичок no name, откуда-то из китайского подвала, судя по качеству.

Учёба — отдельная песня. Я поступила на бюджет, потому что, цитата:

— Мы не потянем платное, доченька, извини.

Прошло три года — Алене берут кредит на учёбу. Вуаля. Потянули!

С годами я, конечно, научилась делать выдох, отпускать ситуацию и не травить себя. Мы ведь уже взрослые, не двенадцатилетние девочки. Обе вышли замуж, съехали от родителей, живём своей жизнью.

Но нет. Это было бы слишком просто.

Алена в прошлом году выскочила замуж — буквально через пару месяцев уже с пузиком бегала. Все счастливы, все хлопают в ладоши. Я — тоже рада, не подумайте. Только вот начинается история…

Живем мы теперь не рядом. Мы с мужем выбрали район подальше — тишина, покой, зелень. До родителей — минут сорок на машине. Алена с мужем обосновались рядом с мамой. Минут десять ходьбы, не больше.

И вот. День Х. Алена рожает. Вся семья на ушах: покупают мебель, игрушки, одежду, ванночку, стерилизатор, пеленки и даже кресло для кормления, хотя никто не уверен, что она будет вообще кормить грудью.

На следующий день после родов звонит мне мама. Голос — железобетон:

— Жду вас с мужем у Алены дома после работы.

— А… зачем? — я в полном недоумении.

— Помочь убраться! Надо подготовить квартиру для малыша. Пыль вредна для новорождённого.

Ну, я в ступоре. Алена же последние два месяца сидела дома — не работала, не гуляла толком. Чем она, простите, занималась, если не приводила квартиру в порядок?

— Мам, ну а зять её где? Он-то чего не уберётся? — спрашиваю.

— Ты что, не можешь помочь сестре? Алена просила! — мама уже почти кричит.

Вот тут меня и прорвало. Простите, но я не уборщица по вызову. Если уж кому-то надо, пусть наймут клининг — сейчас это не проблема. И я отказалась.

Результат? Меня вычеркнули из семейного круга. Мама и Алена объявили бойкот. Мне даже не разрешили увидеть племянника. Ему уже два месяца, а я даже не знаю, как он выглядит вживую. Только фото в маминых соцсетях

— Раз ты не помогла в трудную минуту, не жди, что теперь тебе откроют двери, — заявила мне мама с ледяным тоном.

Ага, трудная минута — это после родов убраться в квартире, в которой и так чисто. А когда я в прошлом году две недели в больнице лежала, ничего, никто не пришёл к моему мужу и не сказал:

— Слушай, давай мы тебе дома порядок наведём, жену же скоро выпишут.

Но, видимо, я для них не та дочь. Не та, которую хочется поддерживать и баловать. Не та, ради которой берут кредиты, покупают дублёнки и бегут на помощь. Я — та, которая сама справится. Та, которой можно ничего не дать и сказать: "Ты сильная, ты выстоишь".

Знаете, что я поняла? Иногда полезно услышать откровенное "мы с тобой не хотим общаться". Раньше это обида. А теперь — освобождение.

Я, наверное, раньше и не осознавала до конца, насколько много отдавала им — времени, сил, желания угодить. А теперь у меня всё это осталось при мне.

И пусть мой племянник вырастет без моей ласки — не по моей вине. Пусть мама воспитывает внука с тем же рвением, с каким когда-то распределяла любовь по весам: одной — золото, другой — остатки.

Может, и к лучшему. Лучше поздно понять, что тебя не ценили, чем вообще никогда не проснуться от этого многолетнего сна.